На следующий день Ли предложил проехаться в другом направлении, и снова все возражения Кристабель были подавлены, но я заметила, что она была лишь рада.
Дни шли, она расцветала все больше, а причиной тому было, что и Эдвин, и Ли, казалось, забыли, что она, как она сама себя называла, «какая-то гувернантка». Она начала вести себя как гостья и близкий друг семьи. Эдвин и Ли уделяли ей все внимание. Они, как всегда, с нежностью обращались со мной, но именно Кристабель они стремились все время порадовать. Ее глаза под густыми ресницами заблестели, на щеках появился румянец, а рот перестал поджиматься и дрожать и стал более полным и мягким. Перемены, произошедшие в ней, были видны мне невооруженным глазом.
Я беспокоилась, спрашивая себя: «Она влюбилась? В Эдвина? В Ли?» Я была полна тревоги. Ли влюблялся и забывал с легкостью, знает ли об этом Кристабель? Эдвин же был более серьезен в своих увлечениях, но он являлся лордом Эверсли — важное имя, богатые владения и семейные традиции. Я слышала, как мои родители обсуждают вопросы его женитьбы, и знала, что его вынудят избрать себе «подходящую пару», то есть девушку такого же знатного происхождения. В поле зрения уже были две претендентки выйти замуж за Эдвина. Одной из них была Джейн Мерридью, дочь графа Милчитера, а другой — Каролина Эгхэм, дочь сэра Чарльза Эгхэма. Между семьями проходили кое-какие переговоры, и я догадывалась, что день его свадьбы недалек. Моя мать считала, что Эдвин — всегда такой уступчивый — сделает так, как ему велят.
Кристабель была девушкой умной и красивой, не менее, чем Джейн Мерридью или Каролина Эгхэм, но она родом из бедной семьи, и я понимала, что на роль будущей леди Эверсли шансов у нее никаких нет.
Эта смутная тревога лишь самую малость омрачала радость и веселье тех дней, но затем случилось нечто такое, что я мигом позабыла обо всем.
Прошло уже около недели со дня возвращения Ли и Эдвина. На улице стемнело, но в небесах сияла полная луна, освещая округу тусклым неверным светом. По небу под порывами сильного ветра летели темные облака.
День выдался приятным. Мы уехали на прогулку в глубь леса, где некоторые деревья еще несли на себе остатки листвы. Вскоре все они оголятся, и их нагие ветви будут выписывать на фоне неба сложные узоры. Мы проехали мимо коричневых полей, где слабая полоска зелени указывала на то, что озимая пшеница начала пробиваться на волю. Приближалась зима, скоро Рождество. Цветы уже исчезли, но нам еще попадались веточки можжевельника. Ли встретил их с весельем и процитировал старую поговорку, что, когда появляется можжевельник, пришло время целовать девушек, а можжевельник растет круглый год. Мы увидели лишь несколько цветов, которые останутся на земле до самого последнего дня осени. Доносились грустные трели какой-то птички, черный дрозд взял несколько нот и тут же умолк, будто расстроенный тем, что получилось. И пока мы ехали через лес, я все время слышала дятла, будто он один насмехался над природой.