— Он становится старым. Тем не менее мне кажется, что ситуация становится все более и более опасной.
— Людовик — король, помни об этом. Это изменить невозможно.
— Будем надеяться, что никто не попытается это изменить.
— Народ всегда недоволен, — сказал Арман, — в этом нет ничего необычного.
— В Англии тоже бывали бунты, — вставила я. — Говорят, они происходили из-за высоких цен на еду. Правительство вводило солдат, и не обходилось без жертв.
— Это единственный возможный выход, — сказал Арман, — применить военную силу.
— Нам следовало бы укреплять экономику, — заметил граф. — Тогда у нас не было бы этих районов бедноты. Восставший народ представляет собой страшную силу.
— Нет, до тех пор, пока у нас есть армия, способная удерживать порядок, — возразил Арман.
— Но, может быть, в один прекрасный день народ и скажет свое слово, — продолжал граф.
— Он никогда не решится на это, — пренебрежительно бросил Арман. — Но мы со своими ужасно скучными разговорами утомили нашу новую сестренку Лотти.
Он произнес мое имя с ударением на последнем слоге, и оно прозвучало совсем незнакомым и очень милым. В ответ я улыбнулась.
— Нет, мне совсем не скучно. Все это очень интересно, и мне хочется узнать побольше о происходящем.
— Завтра мы вместе отправимся на прогулку верхом, — сказал Арман. — Я покажу тебе окрестности, сестренка. Кстати, папа, я полагаю, ты собираешься показать Лотти Париж?
— Очень скоро, — подтвердил граф. — Я уже готовлюсь к поездке.
Обед несколько затянулся, но, наконец, подошел к концу. Мы перешли в небольшую гостиную, куда подали вино. Несмотря на все переживания, я настолько устала, что мои глаза сами собой закрывались. Граф заметил это и попросил Софи проводить меня в мою комнату.
Эти дни, заполненные новыми впечатлениями, летели быстро! Я была очарована замком, его великолепной архитектурой, еще больше завораживающим тем, что на нем лежала печать веков. Только на значительном расстоянии можно было увидеть его целиком и осознать все его величие. В течение первых дней во время прогулок верхом я с удовольствием оборачивалась и разглядывала остроконечные крыши, древние стены, овальные башенки, выступающий бруствер с двумя сотнями навесных бойниц, цилиндрическую главную башню, нависающую над подъемным мостом, любовалась могучей силой и кажущейся несокрушимостью. Меня глубоко трогала мысль, что это дом моих предков. Иногда, впрочем, я ощущала нечто вроде неловкости, вспоминая, как счастливо я жила в милом уютном Клаверинге со своей матерью и Жан-Луи, и тогда мне казалось, что мне уже ничего больше не нужно.