Когда шведы признали Францию, стало понятно, к чему все идет.
— Если так пойдет дальше, — сказал Дикон, — мы одни будем бороться против Франции.
Он и Джонатан снова уехали в Лондон, и на этот раз моя мать не сопровождала его.
Стоял холодный мартовский день. Везде виднелись следы сильного наводнения, и некоторые поля были все еще покрыты водой. Все утро я провела с Дэвидом, и мы прокатились вокруг усадьбы. Я наслаждалась этими утренними поездками, когда мы встречались с арендаторами, останавливались, чтобы отведать их вина и поболтать.
Дэвид всегда поддерживал беседы с ними, что создавало идеальные отношения между нами и людьми, живущими в усадьбе. У Джонатана никогда не было такого терпения, добродушия, бескорыстия, способности глядеть на вещи глазами другого человека.
Они правильно выбрали свои места в жизни — или, может быть, их отец сделал это за них — для Джонатана была выбрана светская жизнь лондонского общества и тайные дела, о которых даже моя мать не могла догадаться.
Этим вечером я была в швейной комнате с мамой и Молли Блэккет. Мы расхаживали среди тканей и обсуждали одежду для детей, когда один из слуг вошел и сказал:
— Внизу дама и джентльмен, мадам. Они представились как друзья хозяина. Я провел их в зал, и они ждут там.
— Я спущусь, — сказала мама.
Я пошла с ней. Мужчина, стоящий в зале, был довольно высоким, белокурым человеком. Ему было около сорока. Дама казалась на несколько лет моложе его.
Увидев матушку, мужчина подошел к ней, протягивая руки.
— Моя дорогая миссис Френшоу. Я узнал вас по описанию Дикона. Как поживаете? Я — Джеймс Кардю, а это моя жена Эмма. Не знаю, говорил он когда-либо обо мне.
— Нет, — сказала моя мама. — Не думаю.
— Я приехал с севера. Дикон всегда говорил, что я должен навестить его в Эверсли, если когда-нибудь окажусь по соседству, и он очень обидится, если я не сделаю этого.
Он дома?
— Нет, в Лондоне.
Мужчина с досадой поднял брови:
— Что за невезение! Он так настаивал на встрече, и вот — его нет.
— Возможно, он вернется завтра, — сказала моя мама. — Но разрешите мне представить вас моей дочери.
Он взял мою руку и внимательно посмотрел на меня.
— Это молодая миссис Френшоу, Клодина, не так ли?
Я засмеялась:
— Кажется, вы много о нас знаете.
— Дикон говорил о вас.
Это моя жена, Эмма. Она была привлекательна, с темными, живыми глазами.
Моя мама сказала:
— Очень жаль, что мужа нет дома. Вы, наверно, устали.
Пройдите в нашу маленькую зимнюю гостиную, а я распоряжусь насчет ваших вещей. Вы еще не ели?
— Мы поели, за несколько миль не доезжая до вас, — сказал Джеймс Кардю. — Хорошо бы немного вина… промочить горло.