— Дорогая драгоценная мама, ты всегда так разумна… ты так отличаешься от… Неудивительно, что тетя Кейт посмеивается над тобой.
— Вот как? Значит, я даю повод для веселья. Кэтрин чмокнула меня в кончик носа.
— Но это же прекрасно, мы все тебя очень любим. Ах, мама, что бы я без тебя делала?
— Что же, — сказала я, очень довольная, — тогда у тебя, надеюсь, найдется время собрать цветы и составить мне букет, прежде чем ты отправишься в скрип-торий. И не опаздывай. Мне уже жаловались, что ты непунктуальна.
Она убежала, а я смотрела ей вслед с любовью, которая была так сильна, что больше походила на боль.
После этого случая я часто находила Кэтрин в пекарне, где Клемент рассказывал ей о детстве Бруно. Она узнала о нем даже больше, чем я, и с каждым днем восхищалась отцом все больше и больше. Бруно заметил это, и его отношение к Кэтрин стало другим — наконец-то он обратил внимание на собственную дочь.
Однажды я подошла к классу и услышала, как ссорятся Хани и Кэтрин.
— Тебя легко одурачить, Кэт. Ты всегда веришь в то, во что тебе хотелось бы верить. Так ты никогда не узнаешь правды. Я не верю во все эти чудеса. Я не люблю его. И никогда не любила… Посмотри, как он жесток к… нашей матери.
— Ты говоришь так потому, что он не отец тебе. Ты завидуешь, — выпалила Кэтрин.
— Завидую! Нет, я рада. Я бы предпочла, чтобы моим отцом был любой другой, но только не он. Я помедлила в дверях, не вошла и тихо удалилась. Я много думала об этом разговоре. Конечно, теперь, когда девочки подрастали, у них появилось собственное мнение. Малютками я держала их подальше от Бруно, зная, что в его жизни нет места для маленьких детей, но мне хотелось знать, было бы все иначе, роди я сына.
Я долго размышляла о том, какими они выросли Кэтрин скоро исполнится двенадцать, Хани — четырнадцать. Она развилась раньше большинства сверстниц. В ней было что-то от чувственности Кезаи, которая передала ей свою красоту и удивительные фиалкового цвета глаза.
Но вызвать Хани на откровенность было не так легко, как Кэтрин. Ту было видно насквозь, она могла смеяться и плакать одновременно. Кэтрин выражала свои чувства объятиями и поцелуями. Она могла посмеяться над чьей-нибудь неудачей и тут же раскаяться, увидев, что человек обиделся. Как отличалась от нее Хани! Я знала, что должна быть особенно внимательна к ней, и всегда прилагала максимум усилий, чтобы показать Хани, что люблю ее так, как и Кэтрин. Это радовало меня и в то же время немного тревожило. Она была такой необузданной и страстной!
Сейчас меня беспокоило то, что по мере того, как они подрастали, все явственнее проявлялись их характеры. Казалось, что чем больше обожания Кэтрин выказывала Бруно, тем больше неприязни проявляла к нему Хани. Они были молоды, и ни одна из них не скрывала своих чувств.