— Смотри, каким счастливым я сделала мужа. Ребенок. Он никогда не думал, что сможет… в таком возрасте. Он так горд. Господи, как он вышагиваем! Что касается меня — я — чудо; я такое же чудо для Ремуса, как Бруно для монахов Аббатства. Мне нравится быть чудом. Поэтому я очень хорошо понимаю Бруно. Я чувствую так же, как он. И я понимаю его горькое разочарование.
— Но ты недостаточно его любила, чтобы выйти за него замуж.
Она печально улыбнулась:
— Вообрази меня женой бедняка… если сможешь. Я согласилась, что не могу.
— Ты не можешь быть счастливой, — сказала я.
— Я всегда чувствую себя счастливой, когда получаю то, чего хочу, — резко ответила она.
Кезая становилась все более и более странной. Я поговорила о ней с отцом.
— Бедная женщина, — сказал он, — она платит за свои грехи.
Меня всегда трогало отношение отца к людям, ибо я не встречала никого, кто был таким добрым и так жалел грешников.
Однажды одна из служанок пришла ко мне и сообщила, что Кезая исчезла. В эту ночь она не ночевала у себя. И сначала я подумала, что, она нашла себе любовника, но потом засомневалась, так как до родов осталось всего около месяца. Я встревожилась, и какое-то внутреннее чутье подсказало мне пойти в лачугу ведьмы в лесу.
Кезая была там.
Матушка Солтер пригласила меня войти. Я почувствовала странную дрожь, как всегда, когда попадала в ее дом. Он был невелик — одна комната внизу, из которой наверх вела маленькая винтовая лестница. Здесь не было свободного места: кабалистические знаки на стенах и на бутылках, в которых старуха держала свои настойки. На полках стояли горшки с мазями, с балок свисали пучки целебных трав и каких-то незнакомых мне растений. Всегда горел огонь, а над ним на цепи висел весь в саже котел. По обе стороны очага стояли два табурета, и, когда бы я ни пришла, матушка Солтер всегда сидела на одном из них.
Требовалось большое мужество прийти сюда; больные приходили, чтобы излечиться, а влюбленные — за любовным напитком; я набралась смелости, потому что очень волновалась за Кезаю.
Матушка Солтер указала на свободное сиденье возле огня и улыбнулась мне. Она была очень старой, но глаза ее были живые и молодые. Маленькие и темные, они напоминали глаза обезьяны, окруженные морщинками, лукавые и знающие.
Я сказала:
— Я беспокоюсь за Кезаю.
Она ткнула пальцем в потолок. Я вздохнула с облегчением.
— Значит, Кезая здесь.
Матушка Солтер улыбнулась мне и кивнула.
— Ее время уже близко, — сказала она.
— Так скоро?
— Ребенок просится в мир. Она придет раньше времени.
— Это будет девочка?
Матушка Солтер не ответила. Она была вещунья и часто правильно предсказывала пол ребенка.