— Вы справитесь. Вы уже давно не нуждаетесь во мне.
Я возразила:
— Ты будешь нужна ребенку. Твоей Хани. Она крепко сжала мою руку.
— Госпожа Дамаск, вы возьмете ее. Вы будете ухаживать за ней так, как будто она ваша младшая сестра. Обещайте мне, Дамаск.
Я сказала:
— Обещаю.
Подошел кот по кличке Рекин и стал тереться о мою ногу и мурлыкать. Матушка Солтер кивнула:
— Клянись, — сказала она. — Клянись, девочка. Я и Рекин будем свидетелями.
Я молчала, переводя взгляд со зловещего лица той, которую мы называли ведьмой, на странно изменившееся лицо Кезаи. Я понимала важность момента. Я должна была поклясться в том, что буду заботиться о малыше, ребенке служанки и человека, чьей смерти стала свидетельницей и которого считала животным. Даже хуже, потому что зверь убивает от страха или из чувства голода. А Ролф Уивер находил радость в том, что пытал других. Когда я думала о непонятной тяге Кезаи к этому нечеловеку, меня охватывало глубокое омерзение. И я должна была поклясться заботиться об их ребенке! Но сухая рука Кезаи сжимала мою. И в ее глазах я увидела страдание.
Я наклонилась и поцеловала Кезаю. Я сделала это не из страха перед матушкой Солтер, а из любви и жалости к Кезае, которые заставили меня произнести:
— Клянусь.
Странная это была картина. Кезая умирала, а старуха стояла рядом и не испытывала горя.
— Ты пришла сюда и будешь благословлять эту ночь, — сказала она, — если сдержишь свое слово. Если нет — ты проклянешь эту ночь.
Кезая зашевелилась на постели. Она застонала. Матушка Солтер сказала мне:
— Теперь уходи. Когда время придет, ты узнаешь. Я вышла из хижины и что было сил побежала домой.
Я знала, что должна рассказать отцу о своем обещании. Если я расскажу матушке, она скажет:
— Да, девочку можно принести к нам, она будет воспитываться со слугами.
Потом она забудет об этом, и ребенок станет частью домашней прислуги. В помещении для слуг теперь жили и дети. Двое служанок родили, и отец не мог выставить на улицу покинутую мать.
Но это было совсем другое. Я поклялась, что ребенок Кезаи будет воспитываться в доме, ему дадут образование. Я знала, что должна сдержать обещание.
Я рассказала отцу о случившемся и добавила:
— Кезая была мне как мать.
Отец нежно сжал мою руку. Он сознавал, что моя мать, примерным образом следящая за моими физическими потребностями, иногда была немного рассеянна, будучи полностью поглощена своим садом.
— И это ведь ребенок Кезаи, — продолжала я. — Я знаю, она служанка, но ребенок, который родится, будет братом или сестрой Бруно… если правда то, что он ее сын.