Этот ее тон Лила помнила с детства. Не зная, плакать ей или смеяться, она повиновалась: няня как никто умела отдавать приказания.
Только очутившись у себя в комнате — той, которую она занимала до своего отъезда в пансион, — девушка инстинктивно почувствовала: что-то здесь не так.
— В чем дело, няня? — спросила она.
Какое-то время няня молчала, казалось, она затрудняется ответить, но все-таки неохотно произнесла:
— Думаю, мисс Лила, вы заметите много перемен в доме, и все — не к лучшему!
Больше она ничего не сказала, но вскоре Лила и сама поняла — основательная перемена произошла в сэре Роберте.
Он внезапно очень постарел и обрюзг. В нем ощущалось нечто такое, чего не было при жизни ее матери.
Чуть позднее Лила заметила, что помимо прочего отчим стал намного больше пить. Кроме того, его друзья, постоянно наводнявшие дом, разительно отличались от тех, кто бывал у них при ее матери.
Девушка не сомневалась, Милдред эти люди не понравились бы.
Сэр Роберт всегда любил сильно погонять лошадей, и его новые друзья, вероятно, удовлетворяли эти его запросы: они быстро скакали, много пили и сыпали проклятиями. Их речь была усеяна весьма шокирующими выражениями. Случалось, им было что-то не по нраву, тогда они разражались такой бранью, словно находились на охоте или в игорном доме, Первое время они относились к Лиле уважительно. Однако прошло всего несколько дней — и глазки их забегали гаденько и похотливо, а руки тянулись жадно, чтобы прикоснуться к ней.
Лила стала для них предметом вожделения!
Сразу же после ее приезда сэр Роберт устроил грандиозный обед.
Одного взгляда на присутствовавших женщин оказалось достаточно, чтобы Лила поняла: Милдред никогда бы не потерпела у себя в доме подобных особ! За время своего пребывания в пансионе девушка познакомилась с матерями многих своих соучениц и была уверена — они тоже не пригласили бы этих женщин к себе.
По мере того как сменялись блюда и напитки, смех за столом звучал все громче, женщины вели себя все развязнее, голоса мужчин становились все более хриплыми.
Лиле никогда не приходилось видеть ничего похожего. Она испытывала невероятное потрясение и отвращение.
Наконец, воспользовавшись моментом, когда некоторые дамы, нетвердо держась на ногах, вышли из столовой, она отправилась к себе. И совершенно не удивилась, застав в комнате няню.
В словах не было необходимости. Лила бросилась в объятия старушки, и та прижала девушку к себе.
— Я знала, как ты расстроишься, дорогуша, — молвила она. — Но вопрос в том, что тут можно поделать.
На этот вопрос Лила тщетно пыталась найти ответ в течение всей ночи.