Лила надела прелестное платье, которое среди прочих нарядов привезла из Флоренции, и шляпку, как бы образующую нимб вокруг ее светловолосой головки.
В своей спальне она тщательно завернула копию и тихонько отнесла ее вниз, чтобы старушка не заметила.
Оставалось только надеяться, что ее бдительная нянюшка не догадается, что это за сверток и откуда он появился.
Но когда «пакет» положили в карету на свободное сиденье, няня с подозрением промолвила:
— Этот самый пакет, который вы везете маркизу, точно того же размера, что и картина, которая была у вас на мольберте!
— Ах, няня, ты не должна ни о чем меня расспрашивать! Я обещала мистеру Нийстеду, что не буду ни с кем обсуждать его поручение.
Он хочет, чтобы о содержимом пакета знали только он, я и маркиз. И я не могу нарушить слово!
Няня только бросила на нее укоризненный взгляд, расстроенная тем, что от нее что-то скрывают.
Последние минуты до Амстердама они ехали в полном молчании.
Лила пришла в восхищение, когда они проезжали мимо ветряных мельниц.
По одну сторону дороги тянулись каналы, по другую — деревья, которые немного оживляли пейзаж, иначе он мог бы показаться унылым и однообразным.
И вот наконец показался Амстердам.
Теперь их окружали прекрасные здания, о которых Лила знала из книг.
Через каналы были переброшены романтичные мосты, напоминавшие о том, что город построен на воде. Карета ехала по узким оживленным улицам, и можно было видеть то тут, то там высокие шпили церквей.
Девушка подумала, что в иных обстоятельствах ее переполнял бы восторг, но сейчас у нее в груди лежал ледяной ком страха.
Когда кучер направил лошадей по самой узкой улице, вьющейся вдоль канала, тревожное чувство настолько обострилось, что ей стало трудно дышать.
Каждое следующее здание, мимо которого они проезжали, казалось еще более живописным и впечатляющим, нежели предыдущее.
И вот карета остановилась у последнего дома, выглядевшего и вовсе необыкновенным.
Но Лила могла думать только об одном: через несколько минут ей придется лгать — и лгать убедительно!
Наклоняясь за картиной, она не могла унять дрожь в руках.
Лакей слез с козел и позвонил в дверь.
Когда дверь открыли, он помог Лиле выйти из кареты. За нею ступила на землю няня.
Затем они поднялись по ступенькам и оказались в прекрасном холле, обшитом деревянными панелями. Вверх взлетала изящно изогнутая лестница.
Лила с няней еще не успели толком оглядеться, как слуга в несколько причудливой ливрее объявил:
— Если вы — юнгфру Кавендиш, то его милость готов вас принять.
— Я подожду здесь, — заявила няня, устроившись на деревянном стуле, украшенном гербом.