Сзади подошел муж, и она повернулась к нему:
— Как же здесь красиво… Даже лучше, чем вы рассказывали мне! О Шандор, неужели все это правда?
— Правда, моя любимая, разве ты забыла, что ты моя жена?
— Как же могу я… забыть? Мне казалось, эти месяцы вынужденного ожидания никогда не кончатся, и может случиться, что… вы забудете обо мне!
— Это невероятно, но я испытывал нечто подобное. Эти семь месяцев тянулись, как семь столетий, но я не осмелился сократить этот срок, — улыбнулся он в ответ.
Зошина засмеялась:
— Папа и так был шокирован, что не назначили традиционный год после помолвки.
Король улыбнулся снова:
— Я проявил небывалое красноречие, убеждая всех, что стабильность важнее традиционного протокола. Парламенты обеих стран согласились со мной, поэтому твоему отцу пришлось сдаться.
— Вы хотите сказать… маме! — озорно заметила Зошина. — Но ей-то хотелось поскорее избавиться от меня. Она только обрадовалась сокращению сроков.
— Не могу в это поверить.
— Но так оно и есть. Каталин сказала, что я невероятно похорошела от счастья, которое переполняло меня. Мама просто не могла больше переносить мое присутствие.
— А отчего ты была так счастлива? — серьезно спросил король.
— Ну… вы же знаете! Я же была влюблена… неистово, безумно влюблена в того, за кого мне суждено было выйти замуж!
Она говорила с такой страстью, что король обнял ее и крепко прижал к себе.
Потом снял с ее волос капюшон, отороченный лисьим мехом, и стал расстегивать горностаевую шубку.
В ней Зошина ехала по улицам, которые заполняли приветствовавшие их толпы людей, когда молодожены направлялись к железнодорожной станции, где специальный королевский поезд поджидал их, чтобы увезти к дому Шандора у озера.
На последнем участке этого пути их ждали сани, запряженные двумя великолепными лошадками, которые понесли их по заснеженной дороге с такой скоростью, что дух захватывало. Зошине показалось, что их несла колесница богов.
Откинувшись на шелковые подушки, укрытая меховой полостью, она крепко держала за руку короля, и все, что случилось после приезда в Дьер, казалось ей сном.
Когда она вернулась в Лютцельштайн вместе с бабушкой, ей было трудно притворяться, будто она сожалеет о гибели короля Георгия. О самой его смерти постарались не сообщать всю правду. Только очень немногие посвященные знали, что король и его друзья покинули дворец совершенно пьяные и возбужденные до предела, твердо намереваясь устроить погром в пивном зале, где люди отдыхали после рабочего дня.
Когда герцогиня-мать с внучкой возвратились в Лютцельштайн, Зошина была согласна ждать, зная, что ее будущее внезапно обещало ей лучезарное счастье.