— Я… читал книгу, о которой вы говорите, и… нашел ее весьма увлекательной.
— Вы умеете читать по-английски?
— Да.
— Тогда вам будет легче меня понять, — сказал маркиз. — По моему мнению, это одна из самых интересных и необычных книг, которые я когда-либо читал!
Медина подумала, что она почувствовала то же самое, когда впервые прочла эту книгу отца.
Она знала, что отец гордился ею больше, чем всеми остальными.
— Наверное, — продолжал маркиз, словно размышляя вслух, — мне не следует брать ее с собой. Людям может показаться подозрительным, что арабский купец читает английские книги.
— В крайнем случае вы всегда можете сказать, что она принадлежит мне, — улыбнулась Медина.
— Тогда я непременно должен ее взять, — твердо сказал маркиз. — Но, вероятно, мне пора переодеваться?
Медина видела, что ему не терпится отправиться в путь.
— Hyp будет ждать вас в вашей каюте, — сказала она. — И я был бы благодарен вашей светлости, если, когда он закончит, вы прислали бы его ко мне.
— Вы тоже собираетесь изменить внешность? — с удивлением спросил маркиз.
— Селим скажет вам, что люди в Кане чересчур любопытны, — отвечала Медина. — Завтра утром в доме Селима будут два обычных араба, которыми вряд ли кто-нибудь заинтересуется.
— И кем буду я? — поинтересовался маркиз.
— Ваше имя — Абдул Мурид, — сказала Медина. — Вы наполовину араб, наполовину патан. Бертон тоже пользовался такой маскировкой.
— Тогда я могу лишь надеяться, что мне повезет так же, как ему! — ответил маркиз. — И раз он совершенно уверен, что я не добьюсь успеха, вы должны помочь мне доказать, что он ошибается!
— Мы можем только пробовать, — сказала Медина, — надеясь на милость Аллаха.
Маркиз показал ей каюту рядом со своей, где она могла бы переодеться, и Медина принялась терпеливо ждать Нура, Обстановка каюты ей тоже очень понравилась.
У одной стены помещался туалетный столик, возле другой находились стенные шкафы и гардеробы, куда гости маркиза могли убирать одежду.
Пол был укрыт толстым пушистым ковром, большая кровать была мягкой, а белье на ней — с кружевными прошивками.
Она подумала — и не ошиблась, — что эта каюта предназначалась для дам.
Медина не знала, сколько женщин здесь побывало, но ей казалось, что она ощущает их присутствие и сейчас.
У нее было чувство, что она может увидеть их как бы наяву — в вечерних платьях с глубоким вырезом, с тщательно сделанными прическами и руками, затянутыми в длинные перчатки.
Она подумала, что именно так ей придется выглядеть, вернувшись в Англию, и содрогнулась.
Медина была маленькой девочкой, когда отец увез ее после смерти матери, но она слышала, как он жаловался на скуку, которую неизменно испытывал в обществе своих родственников.