Илука взвизгнула от радости. Сегодня четверг, значит, она уезжает прямо завтра утром.
«Слава Богу, — сказала она себе. — Я здесь переночую только одну ночь".
От такой перспективы ей даже показалось, что небо не затянуто облаками, а на нем сияет яркое солнце.
Пока она читала письмо, наверх принесли ее сундуки и пожилая ворчливая горничная уже схватилась за ее вещи.
— Ничего не надо распаковывать, Жозефина, — сказала девушка. — Завтра я уезжаю. Меня ждут дома.
Не дожидаясь ответа горничной, она бросила шляпку на ближайший стол и побежала вниз — сообщить ошеломляющую новость тете Агате, заранее приготовившись выслушать ее упреки: еще бы, ей придется послать сопровождающего до Сент-Албанса. Разве она разрешит Илуке путешествовать одной после всего случившегося?
«Я еду домой», — радовалась Илука, и ноги ее едва касались ступенек. Через прихожую она постаралась пройти более степенно. И поймала себя на том, что думает о графе. Он, наверное, уже вернулся со скачек и обнаружил ее исчезновение.
Что он, интересно, станет делать?
Неожиданно для самой себя она остановилась. Она вспомнила прикосновение его пальцев к ее подбородку, когда он повернул ее лицо к себе. И увидела улыбку графа — так при ней он никому больше не улыбался.
У Илуки снова возникло странное ощущение, и тело ее охватил трепет, так же, как когда рядом с ней был Лэвенхэм. Как будто еще раз она вознеслась на снежную вершину высокой горы под музыку тысячи цыганских скрипок.
Когда Илука Кэмптон выглянула на Лондон-стрит, светило солнце, и ей невольно вспомнилось сверкающее золотом озеро в поместье Лэвенхэма. Она не замечала ни повозок, кативших мимо, ни красивых фаэтонов и карет — перед глазами стояли черные и белые лебеди, торжественно скользившие по серебряной глади, а в ушах звучала музыка, под которую она танцевала перед гостями графа в большой столовой.
С тех пор как она покинула дом графа, Илука вспоминала о нем тысячу раз в день. Ночами она лежала без сна, снова и снова переживая восторг того поцелуя…
И говорила себе, убеждала, что он уже забыл о ее существовании! И чем скорее она сделает то же самое, тем лучше.
Но слова — не чувства. Разум — не сердце. Граф Лэвенхэм был постоянно с ней — и когда она радовалась солнечному лучу, и когда слушала игру шарманки на улице.
А уж когда мальчик-посыльный насвистывал «Принеси мою метлу», все так явственно оживало в ее памяти, что хотелось плакать от боли.
«Ну почему я такая глупая? Ну можно ли влюбиться в мужчину, который хотел сделать меня своей любовницей? Я бы очень быстро ему наскучила», — ругала она себя.