Потом их выражение изменилось — в них промелькнула искорка узнавания, а на губах появилась улыбка.
— Кто вы такой? Что вы здесь делаете? — спросила Грэйния.
— Прошу прощения, мадемуазель, — ответил мужчина, усаживаясь на постели с подушками за спиной, — но у меня нет причины спрашивать, кто вы такая, поскольку ваше изображение висит на стене прямо передо мной.
Почти бессознательно Грэйния повернула голову в ту сторону, где прямо напротив кровати над комодом висел портрет матери, написанный в тот год, когда она вышла замуж, еще до отъезда на Гренаду.
— Это изображение моей матери, — сказала Грэйния. — Что вы здесь делаете?
Проговорив эти слова, она вдруг сообразила, что, судя по выговору, перед ней вовсе не англичанин. Грэйния даже задохнулась от волнения.
— Вы француз! — воскликнула она.
— Да, мадемуазель, я француз, — признал незнакомец. — Я готов принести извинения в том, что занял комнату вашей матушки, но дом был пуст.
— Я знаю, — возразила Грэйния. — Но вы… не имеете права! Это вторжение с вашей стороны. И я не понимаю…
Но тут она умолкла и набрала побольше воздуха в грудь, прежде чем решилась сказать:
— Мне думается, я уже слышала о вас. Мужчина сделал легкое движение рукой.
— Вынужден признаться, что пользуюсь скорее дурной, нежели доброй славой, — произнес он. — Бофор — к вашим услугам!
— Пират!
— Вот именно, мадемуазель! И глубоко сокрушенный пират, если его присутствие причиняет вам беспокойство.
— Разумеется, причиняет! — отрезала Грэйния. — Как я уже говорила, вы не имели права на вторжение только потому, что нас не было дома.
— Мне было известно, что дом пустует, и позволю себе добавить, что никто не ожидал вашего приезда сюда после возвращения на Гренаду.
Последовало молчание. Потом Грэйния произнесла задумчиво:
— Из ваших слов следует, что вы… знали о моем возвращении на остров.
Пират улыбнулся и показался при этом не только помолодевшим, но чуть ли не по-мальчишески озорным.
— Я склонен думать, что любой человек на острове об этом осведомлен. Слухи разносят и ветер, и песни птичек.
— Так вы знали, что мой отец уехал в Англию? Пират кивнул.
— Я знал об этом, а также и о том, что вы его вызвали, потому что ваша матушка заболела. Надеюсь, ей теперь лучше?
— Она… умерла.
— Примите мои глубочайшие соболезнования, мадемуазель.
Слова прозвучали искренне и отнюдь не навязчиво.
Внезапно Грэйния отдала себе отчет, что разговаривает она с пиратом, а он лежит в постели ее матери и, судя по обнаженным плечам, лежит попросту голый.
Она полуобернулась к двери, но тут пират сказал: