Едва она вспомнила о Мэйгрине, как отвращение, испытанное ночью, охватило ее с новой силой.
Невольно, даже не думая, что она говорит, Грэйния спросила:
— Что же мне делать? Как избежать этого? Я не могу выйти замуж за этого человека!
В ее голосе прозвучал такой всепоглощающий страх, что француз очень пристально вгляделся в ее лицо своими темными глазами.
Потом он сказал:
— Я согласен, что женщина, подобная вам, ни в коем случае не должна выходить замуж за такого человека, но не мне вам советовать, как избежать этого.
— Но с кем же мне посоветоваться? — с почти детской беспомощностью проговорила Грэйния. — Ведь я до самого приезда ничего не знала о намерениях папы… И теперь, когда я здесь, не знаю, как поступить… Не знаю, где укрыться от него.
Француз с легким стуком положил на стол свой нож.
— Это ваша проблема, мадемуазель, — сказал он, — и вы должны понимать, что я не вправе вмешиваться.
— Да, конечно… — согласилась Грэйния. — Я не должна была говорить так. Простите меня.
— Здесь нечего прощать. Я хочу вас выслушать. Хочу вам помочь, но ведь я враг, не говоря уж о том, что я в то же время и преследуемый законом изгой.
— Возможно, и я хотела бы стать изгнанницей. Тогда мистер Мэйгрин сам не пожелал бы вступить со мной в брак.
Но Грэйния понимала, что нет такой вещи, которая вынудила бы Мэйгрина отказаться от нее.
Она вспомнила, как он смотрел на нее прошлым вечером, и вздрогнула от отвращения.
Она боялась, отчаянно, смертельно боялась не восстания, не гибели, но того, что до нее дотронется этот ужасный человек, само присутствие которого вызывало в ней физическую слабость, почти болезнь.
Выражение ее лица, видимо, было достаточно красноречиво, потому что француз вдруг спросил:
— Почему вы не остались в Англии, в полной безопасности?
— Как я могла остаться после маминой смерти? Я знала очень немногих людей. К тому же папа настаивал на моем возвращении… Как я могла бы возразить?
— Очень жаль, что вы не вышли за кого-нибудь замуж, пока находились там.
— Я считаю, что именно этого хотела мама. Она собиралась представить меня королю и королеве. После этого я стала бы выезжать в свет, меня бы приглашали на балы и приемы. У нее были большие планы, но она заболела… очень тяжело заболела перед Рождеством.
Грэйния на минуту умолкла, прежде чем продолжить:
— Погода стояла сырая и холодная, а мама столько лет прожила в жарком климате, и, как говорил врач, кровь у нее сделалась жидкой. Она была слишком слаба для английского климата.
— Понимаю, — негромко отозвался француз. — Но вы могли бы сказать отцу, что не хотите выходить за этого человека.