Граф кивнул:
— Это верно. Приходится ждать лет восемь, а то и девять. Но урожай постоянно возрастает до тех пор, пока дереву не исполнится тридцать лет. В среднем с каждого дерева собирают от трех до четырех тысяч орехов ежегодно.
— Вот уж не знала, что так много! — воскликнула Грэйния.
— Вдобавок они дают по два урожая, — продолжал граф, — а у вас ведь уже есть некоторое количество деревьев. К сожалению, слишком близко к ним посажены другие плодовые деревья, к тому же их забивает и душит подлесок.
Он помолчал, но, убедившись, что Грэйния слушает его с глубоким вниманием, сказал:
— Простите, что читаю вам лекцию. Но, честное слово, меня очень огорчает, когда я вижу, как попусту пропадает земля, способная давать хороший урожай.
— Мне бы хотелось, чтобы папа услышал это от вас.
— Сомневаюсь, что он стал бы ко мне прислушиваться, — заметил граф. — Но вы сами могли бы это объяснить человеку, который будет работать на вашего отца.
— На него работал Эйб, но папа вызвал его к себе. Не мог обойтись без него.
Граф ничего не ответил, и снова наступило молчание.
Первой заговорила Грэйния с удрученным вздохом:
— Я чувствую себя совершенно беспомощной, задача для меня непосильная.
— Конечно, непосильная, и мне не следовало так говорить с вами. Вам в вашем возрасте надо наслаждаться жизнью и видеть все в радужном свете. К чему вам мысли о пропадающей попусту плодородной земле и о каких-то там пиратах, занимающих ваш дом, пока он пустует?
Граф говорил так тихо, словно обращался к самому себе, и Грэйния рассмеялась:
— Я считаю пиратов восхитительными и когда-нибудь стану о них рассказывать своим детям и внукам. Они решат, что я была ужасно смелой и предприимчивой.
Она произнесла эти слова легко, как будто вела разговор с матерью или отцом.
Потом встретилась глазами с французом и сразу подумала, что детей-то она родит от Родерика Мэйгрина; при одной мысли об этом ей захотелось разрыдаться.
Но она не разрыдалась, даже не вскрикнула, а почувствовала, что краснеет от того, как смотрит на нее граф. Сердце у нее так и забилось:
Послышались чьи-то голоса, и оба стали прислушиваться.
— Это Эйб! — с облегчением воскликнула Грэйния.
Вскочила с кресла и бегом побежала в холл.
— Эйб! Эйб! — громко позвала она.
Эйб появился из кухни, а с ним вместе и слуга графа.
— Что вам удалось узнать? — спросила Грэйния.
— Дела очень плохие, леди, — отвечал Эйб.
Прежде чем он успел продолжить, слуга-француз поспешно подошел к хозяину и обрушил на него поток такой быстрой французской речи, что Грэйния не могла разобрать ни слова.