— На первом этаже, миледи, рядом со спальней ее светлости.
На памяти Оделлы эта комната всегда называлась будуаром.
Но сразу же после свадьбы графиня сказала мужу:
— Поскольку я намереваюсь принимать моих друзей в собственной комнате, мне кажется, «будуар» звучит слишком интимно. В будущем я буду называть ее своей гостиной.
— В этом доме, — отвечал граф, — ты можешь называть все, как тебе больше нравится, моя дорогая!
Жена посмотрела на него с обожанием.
— О, Артур, я верю, что вы говорите искренне! — воскликнула она. — Вы же знаете, что когда я работаю в гостиной, то делаю все, чтобы этот дом как нельзя лучше соответствовал вам.
Оделла поднялась по ступенькам, чувствуя, как та нервозность, которая овладела ею в экипаже, с каждым шагом усиливается.
Она сказала себе, что это смешно, и у нее нет причин бояться и нервничать.
Но то были доводы рассудка — душой она чувствовала, что это не так.
Дворецкий открыл дверь, и Оделла увидела, что комната полностью изменилась. От того, чем всегда гордилась ее мать, не осталось и следа.
Шторы, обои, ковер — все было новое.
Старинная мебель, поражающая строгой отточенной красотой, сменилась более пышной и вычурной.
Появились столики с мраморным верхом, украшенные причудливой резьбой и позолотой.
Появилась новая люстра, которая была раза в два больше старой.
Исчезли почти все картины — их место заняли зеркала в золоченых рамах.
Они отражали красоту новой хозяйки. Графиня поднялась навстречу Оделле и протянула ей руки.
— Оделла! — воскликнула она. — Как чудесно снова увидеть тебя!
Графиня расцеловала девушку в обе щеки и слегка отодвинула от себя, чтобы разглядеть получше.
— Как ты выросла! — сказала она. — Да, ты стала совсем взрослой! Ты будешь королевой любого бала, на который я тебя привезу!
Ее слова звучали весьма искренне и убедительно, но Оделла смутно чувствовала, что за ними стоит что-то еще.
Что-то, чему она не могла дать названия, но ощущала все явственнее.
— Присядь, — сказала графиня, — и мы поговорим о том, что нужно сделать в первую очередь.
— Надеюсь, — перебила ее Оделла, — что в первую очередь у меня будет возможность съездить в Шэлфорд-Холл. Я целый год мечтала прокатиться на Стрекозе.
— На Стрекозе? — озадаченно повторила графиня. — Ах да, твоя лошадь.
— Папа писал мне, что она выросла и стала еще красивее, — сказала Оделла. — А как хорошо в деревне весной!
— Да, дорогая, я знаю, — кивнула графиня. — Но сезон уже начался, и мы буквально завалены приглашениями. По два, а то и по три на вечер — и так на целых три месяца вперед.
Оделла едва сдержала крик ужаса, а графиня тем временем продолжала: