— Я счастлива, что похожа на маму, — с легким вздохом сказала Оделла.
Она хотела добавить: и благодарна судьбе, что не похожа на мачеху, но промолчала.
Ее мать была белокурой.
Каштановые волосы новой графини, если присмотреться, отливали рыжеватым блеском, и Оделла подозревала, что это не их естественный цвет.
Тем не менее мачехе нельзя было отказать в красоте.
И все же в ее красоте было что-то легковесное, неглубокое — что никак нельзя было сказать о красоте матери Оделлы.
— Я всегда думал, — сказал неожиданно граф, — что твоя мать была самой красивой женщиной из всех, что я встречал в своей жизни. Но я полюбил ее не только за это.
Оделла внимательно слушала, а он продолжал:
— Она обладала силой и красотой духа, которые у тебя, моя милая, тоже есть. Это то, чего нельзя узнать из книг, то, чему не может тебя научить ни один, даже самый лучший учитель. — Он улыбнулся: — Это — то, что приходит из самых глубин твоего существа.
Оделла склонила голову ему на плечо.
— О, папенька, ваши слова для меня — самый лучший, самый чудесный подарок на свете!
— Я говорю правду, — сказал граф, — и это качество пригодится тебе в будущем. Ты должна обещать мне, Оделла, что независимо от того, что случится, ты будешь следовать своей интуиции.
Он говорил серьезно, и Оделла так же серьезно ответила:
— Именно это я стараюсь делать, потому что мама велела мне доверять лишь интуиции в оценке людей, — точно так же она сама поступала.
— Твоя мать была права, и этот совет ты не должна забывать, — сказал граф.
— Я никогда не забуду ничего, что говорила мне мама, — пообещала Оделла.
Воцарилась тишина, и лишь через некоторое время она сказала:
— Вероятно, у вас есть серьезная причина говорить мне об этом именно сейчас, папа?
Ее отец улыбнулся.
— Используй свою интуицию и получишь ответ — «да»!
— Какая же? — спросила Оделла. Отчего-то внезапно ее охватил страх. Она с самого приезда не могла избавиться от чувства тревоги и догадывалась, что этот разговор как-то связан с ее причиной.
Граф, задумался, подбирая слова, и наконец сказал:
— Поскольку твоя бабушка обожала твою мать, то, умирая, она завещала ей все, что имела.
Оделла слушала, а граф говорил:
— В то время это было не много — несколько сотен в год. Твоя мать оставила все тебе. И теперь ты неожиданно стала очень богатой девушкой!
— Я… я не понимаю, — воскликнула Оделла. — Мне всегда представлялось, что семья мамы была довольно бедной,
— Это правда, — кивнул граф. — Но незадолго до смерти твоя бабушка получила некоторое количество акций от своего крестного отца, который был американцем.