«Она поступила точно так, как я и ожидал от своей жены», — думал он.
Именно в этот момент герцог словно прочитал начертанные перед ним в небе огненные буквы: он любит свою жену.
Может быть, то, что он чувствует, просто восхищение и удивление: она, будучи такой миниатюрной и хрупкой, ради его защиты убила человека!
Однако он понимал, что его нынешнее чувство — то самое, с которым он боролся в последние дни, не желая признаться себе, что полюбил Сэмелу.
Она была для него той самой розово-белой орхидеей. Чистая и юная. В тот момент, когда он меньше всего ожидал этого, она пробралась в его сердце и заняла то место, которое еще не занимала ни одна женщина.
«Откуда в ней такое?» — спрашивал он себя.
Бакхерст чувствовал, как гулко стучит его сердце и тело пульсирует от желания, когда она сидела в седле, так тесно прижимаясь к нему. Но насколько это чувство было сильнее тех ощущений, которые он прежде испытывал десятки раз с другими женщинами!
Это было то самое всепоглощающее, огромное чувство, в существование которого он до сих пор не верил. Но, бесспорно, оно захватило его, и это была любовь, которую он предвидел и искал, еще когда был молод и наивен.
Это была та самая любовь, которая царила в искусстве, музыке и поэзии. Любовь Ромео и Джульетты, Данте и Беатриче, любовь трубадуров Прованса.
«Такого не может быть!» — говорил герцог сам себе.
Но сердце отвечало: «Да».
Подъезжая к дому, он вспомнил слова Иейтса: «Ее светлость одаривает каждого именно тем, к чему человек подсознательно стремится…»
«И в конце концов оказывается, что это — любовь», — размышлял герцог.
Ему хотелось посмеяться над собой за романтическую сентиментальность, но он понимал, что это не поможет.
Это любовь бередила его мозг, сердце и тело, и оказалось, что он уже давно мечтает поцеловать свою молодую жену.
Он удерживал себя от этого, лишь не желая сдаваться своему закоренелому предубеждению против брака, а также потому, что ждал подходящего момента.
Но сейчас он подумал о том, что, если бы не ее мужество, подходящий момент мог не наступить никогда и он лежал бы трупом на лесной тропе, а Эдмунд бы стал пятым герцогом Бакхерстом.
«Ты не похожа ни на кого, — вел он молчаливый диалог с Сэмелой, — но именно тебя я ищу всю жизнь, сам не сознавая этого».
Но сейчас главным было защитить ее, сделать так, чтобы она не была вовлечена в историю, состряпанную Эдмундом.
Когда герцог отправил жену домой, а сам поехал к конюшне, он продумывал, как будет говорить о случившемся. Он был полон решимости объяснить все очень убедительно и добиться, чтобы Сэмела никоим образом не была в этом замешана.