Хиксон помедлил, прежде чем добавить:
— Но тем, кто напал на его светлость, нужны не его деньги, а его жизнь!
Гермия вскрикнула от ужаса, но они не могли продолжить свой разговор, поскольку оттуда, где они стояли, было видно, что уже прибывают гости.
Идя к гостиной, где ожидала ее леди Лэнгдон, Гермия чувствовала, что все ее возбуждение от ожидания вечера пропало, как только ей стало известно, что маркиза на нем не, будет.
Она удивилась этому, ведь она так предвкушала этот званый вечер, думая о нем давно.
И тогда, двигаясь по мягкому ковру, . Гермия поняла — хотя это казалось невозможным, — что, без всяких сомнений, она любит его.
Впоследствии Гермия не могла вспомнить, что она говорила за ужином или даже кто сидел по обе стороны от нее.
Она могла думать лишь, об одном — что она полюбила, о, чем всегда; мечтала, но полюбила человека, который был для нее так же, недостижим, как луна.
Она ненавидела его, когда он поцеловал ее; после этого в своих фантазиях она представляла его злодеем и боялась его саркастических замечаний и того, как он смотрел на нее, Теперь же Гермия знала, что только любовь могла привести ее к хижине колдуньи, чтобы она смогла спасти его жизнь.
Только любовь смогла помочь ей поддерживать мужчину с таким весом и провести его через лес к спасению.
Гермия думала, насколько она была глупа, не понимая, почему таким волнующим было для нее присутствие раненого маркиза в их доме.
И затем, когда он по ее подсказке убедил графа построить лесопилку, она должна была знать, что ощущала к нему не только благодарность, но и любовь.
Как она могла не понимать, что под презрительными манерами он скрывал добросердечие; великодушие, сострадание и способность понять многое?
Это была не просто магия, которая изменила все и сделала атмосферу в доме викария еще более счастливой и волнующей, чем прежде, но ее любовь к человеку, чью жизнь она спасла.
— Конечно, я люблю его! — думала Гермия.
Она знала, что кавалеры, которых она встретила в свете, и комплименты, которыми они одаривали ее, никогда не казались ей вполне реальными. Они были для нее лишь картонными фигурками, выступившими со страниц книги, а не людьми с реальной плотью.
Маркиз же был реален, настолько реален, что он заполнил все ее мысли, ее разум и ее сердце с тех пор, как она узнала его.
Однако, пытаясь использовать свой здравый смысл, она внушала себе, что не может ничего значить для него и что он женится на Мэрилин.
Сначала Гермия не считала это возможным, но когда он уговорил дядю создать лесопилку, ей показалось, что между дядей и маркизом возникло невысказанное согласие, что маркиз получил возможность настоять на своем просто потому, что граф желал угодить такому влиятельному зятю.