Тогда маркиз не слишком прислушивайся к словам Гарри, но теперь он отчетливо вспомнил, как тот добавил:
— В первый же год их брака, во время охоты, прелестная Жасмин упала с лошади. Видимо, у нее уже никогда не будет сына.
Рейберн, вполуха слушая Гарри, размышлял лишь о том, как Жасмин прекрасна. О, если бы было можно говорить и говорить ей об этом!
Но сейчас тот разговор всплыл в его памяти во всех деталях.
Теперь он осознал, что Жасмин просто пытается завлечь его в ловушку. С ее стороны уже были неудачные попытки склонить его к браку.
Все словно встало на свои места, туман, мешавший ему рассуждать трезво, рассеялся, и он вновь обрел способность ясно мыслить.
Выход был только один: встать и уйти без лишних разговоров.
Вслух же он сказал:
— По-моему, ты слишком торопишь события. Сейчас тебе необходимо собраться с силами для поездки в Париж. И молись, — сказал он холодно, — чтобы никто не узнал, что известие о болезни своего мужа не помешало тебе обедать со мной.
— Письмо в надежном месте. Оно заперто у меня в шкатулке для драгоценностей, — ответила Жасмин.
Маркизу оставалось надеяться, что до письма не доберется служанка.
Слуги обожают разносить слухи, и подобная история разлетится по свету со скоростью северного ветра.
— Ты правильно поступила, — сказал он, — но теперь мне необходимо уйти.
Жасмин тщетно пробовала остановить его, но маркиз решительно поднялся с кровати и начал одеваться.
Со свойственной женщинам проницательностью она, безусловно, почувствовала что-то и откинулась обратно на подушки так, чтобы он мог видеть в зеркале, как она прекрасна. Он сотни раз сравнивал ее тело с полупрозрачным жемчугом, но теперь ему хотелось зажмуриться при виде этой опасной красоты.
Он никогда не считал ее особенно умной, однако он и понятия не имел, какой твердой она может быть в решительную минуту.
Маркиз понял, что руководило ею: она боялась, что год траура по мужу лишит ее наслаждений светской жизни. К тому же Жасмин опасалась, что не сможет удержать возлюбленного в этот долгий год.
И вот она вспомнила о кажущемся любой женщине единственно возможном способе надежно привязать его к себе.
По ее замыслу они должны были пожениться в ближайшие месяц-два, а потом она сумела бы объяснить миф о ребенке.
Маркиз надел вечерний фрак и подошел к Жасмин.
Она раскрыла ему объятия, но он понимал, что если сейчас наклонится и поцелует ее, то уже не будет в силах оторваться от этой сладкой отравы.
Он просто поцеловал протянутые ему прекрасные руки и сказал:
— Береги себя, Жасмин.
— Ты будешь обо мне думать, милый? — спросила она. — Знай, что я буду считать часы до нашей встречи.