— Я так давно не упражнялся по-настоящему, что теперь играю из рук вон плохо! — восклицал он. — Не могу же я позволить себе опозориться перед венской публикой, великими ценителями музыки. Это погубит мою репутацию. Я должен использовать каждую свободную минуту, чтобы репетировать.
— Папа, вы играете великолепно!
Тем не менее Гизела понимала его беспокойство. Жители Вены не думали ни о чем другом, кроме музыки, и если они ни на чем не играли, то пели.
Наблюдая за репетициями оркестрантов, Гизела сама убедилась, что отец был прав, говоря, что искусство музыкального исполнения достигло в Вене совершенства.
Оркестр закончил играть, и режиссер произнес из партера:
— Пол Феррарис. На сцену вышел отец.
Даже в обычной, повседневной одежде, которую он надевал на репетиции, он был способен затмить любого мужчину в театре.
Пол Феррарис мог сколько угодно называть себя австрийцем, но при этом все равно оставался англичанином.
— Чувство собственного достоинства у англичан в крови, — сказала как-то Гизеле мать, — и я горжусь, что мой муж, и я, и ты, моя дорогая, — мы все принадлежим к этой великой нации.
— Только не говори так при нем! — заговорщицки прошептала Гизела.
И обе заулыбались, зная, как ревностно отец пытается доказать всем, что он настоящий австриец и в мыслях, и в словах, и на деле.
Поль Феррарис обвел взглядом зал и, подложив белоснежный шелковый платок, поднес к плечу свою любимую скрипку. Гизела с гордостью подумала, что ни у одной девушки нет такого замечательного отца. Смычок взмыл вверх, дирижер взмахнул палочкой, и зал заполнили волшебные звуки концерта для скрипки с оркестром Вольфганга Амадея Моцарта.
Чарующая музыка унесла Гизелу далеко отсюда, и она вновь оказалась в Венском лесу, напоенном ароматом необыкновенных цветов. Ей казалось, что музыка доносится не со сцены, а звучит в чаще леса, где танцуют прекрасные нимфы. Руки Миклоша вновь коснулись ее, и она опять почувствовала его объятия, в которых ей было так хорошо и спокойно.
А потом — тот необыкновенный поцелуй!
Погруженная в сладостные воспоминания, Гизе-ла не сразу заметила, что отец закончил первую часть своего выступления, а вернувшись на землю из мира грез, обнаружила, что она в ложе не одна.
Рядом с ней сидел какой-то мужчина, и она, подумав, что это управляющий, повернулась к нему, чтобы выслушать его комплименты в адрес отца. Но, к своему изумлению, Гизела увидела совершенно незнакомого человека.
Впрочем, она сразу поняла, кто этот человек.
— Именно такой я вас и представлял, — произнес он.
Его голос был таким же глубоким, как тогда, в темноте леса.