— И романтична, особенно для нас с вами, — тихо сказал Миклош.
Гизела тихонько рассмеялась:
— Всегда находятся люди, которым не по душе все новое или модное. В Париже еще до войны танцевали вальсы Штрауса.
— Вы слишком молоды, чтобы танцевать в Париже.
— Да, конечно, но сейчас я уже достаточно взрослая, — задумчиво произнесла Гизела. — Мама часто рассказывала мне о балах. А когда папа давал концерты, она брала меня с собой в театр. Я даже видела императора и императрицу. Тогда они казались мне принцем и принцессой из сказки.
— Я рад, что вы были недостаточно взрослой, чтобы танцевать в Париже, — быстро заметил Миклош.
— Почему? — с невинным видом спросила Гизела.
— Потому что теперь вы достаточно взрослая, чтобы вальсировать со мной в Вене, — ответил он.
Она не сразу осознала смысл его слов, а когда осознала, ощутила необыкновенный восторг.
— Но… папа никогда не позволит… это невозможно, — с сожалением произнесла она.
— Мы обсудим это позже, — сказал Миклош. — Сегодня вечером я хотел бы побеседовать с вами в каком-нибудь тихом месте, где нас никто не увидит.
— Я не могу… так поступать…
— Прошу вас, — умоляюще сказал Миклош, — пожалуйста, вспомните, ведь я помог вам однажды. Быть может, я еще смогу оказать вам услугу. И я вернулся в Вену за сотню миль лишь затем, чтобы видеть вас.
— Я уверена, что у вас были другие причины, — обороняясь, сказала Гизела.
— Нет, только вы, — нежно ответил он. Гизела старалась убедить себя в том, что не имеет права поступить столь же опрометчиво, как тогда, в лесу, потому что это расстроит отца.
Но когда слова отказа уже были готовы сорваться с ее губ, она взглянула Миклошу в глаза и позабыла обо всем на свете. В это мгновение она была способна думать только о том, как ее тянет к этому человеку.
Он не был похож ни на одного знакомого ей мужчину.
Его темные волосы, гладко зачесанные назад, оставляли открытым высокий чистый лоб, а черты лица были четкими и очень строго очерченными. Темные глаза светились глубоким светом, взгляд их был властным и в то же время предельно открытым и честным.
Гизела не сомневалась, что испугалась бы подобного предложения, будь оно сделано кем-то другим, а не Миклошем Толди.
Она помнила, как доверчиво шла за ним по темному Венскому лесу, и чувствовала, что и сейчас может полностью ему доверять.
— Вы придете?
Гизела почти не слышала его. Ей казалось, что слова превращаются в волшебный поцелуй на ее губах.
— Вы были так добры… что очень трудно ответить «нет».
— Не надо искать оправданий, — сказал Миклош. — Истинная причина в том, что вы так же сильно, как и я, хотите увидеться со мной, Гизела.