Скалли взяла в руку протянутый Молдером предмет. Это оказались ножны от кинжала — деревянные, с широкой стальной обоймой, почти не тронутой ржавчиной. По верхней полоске металла шла какая-то гравировка. Скалли вгляделась в изображение и охнула:
— Бог мой, да это же орел со свастикой. И две рунические молнии!
— Угу, — подтвердил Молдер — Совершенно верно, это ножны от форменного эсэсовского кортика. Причем, судя по тому, что изготовлены они из дерева, а не пластика, это еще довоенная партия.
— Выходит, наш Зигфрид и в самом деле чистокровный ариец?
— Судя по всему, самой высшей пробы. Племенной экземпляр.
— Знаешь, Молдер, не поторопиться ли нам обратно в рубку? А то у меня как-то неспокойно на душе.
— А что случилось? — удивился Молдер.
— Ничего конкретного. Просто я с какого-то момента перестала доверять Трондхайму. Сначала он чересчур нервничал, срываясь до истерики, — что отнюдь не подобает мужчине его профессии и происхождения. Затем он откровенно испугался и даже не особо пытался это скрыть. А сейчас он притих и, по-моему, находится в жуткой депрессии. Не попытался бы этот племенной ариец как-нибудь запудрить нашему шкиперу мозги…
— Послушай, шкипер, а ведь ты можешь спастись!
Зигфрид говорил по-норвежски. Голос его был спокойным, равнодушным и ни к чему не обязывающим — будто белокурый бандит беседовал сам с собой. Трондхайм демонстративно отвернулся и уставился сквозь переднее стекло в туман.
— Шкипер, ты меня слышишь?
— Я не хочу с тобой разговаривать! — громко сказал Трондхайм.
— Не хочешь — не надо. Но как ты думаешь, куда пошли эти двое? И почему они бросили тебя здесь?
Трондхайм ответил не сразу, но по его виду было ясно, что он ждет продолжения разговора.
— Я понимаю, куда ты клонишь, — наконец мрачно пробормотал он. — Сейчас ты скажешь, что американцы нашли способ сбежать с корабля, а меня бросили здесь.
— Нет, я этого не скажу. Отсюда нельзя уйти. Точнее — нельзя уйти без моего разрешения.
На этом Зигфрид многозначительно замолчал.
— Врешь ты все, — тоскливо сказал Трондхайм, не дождавшись продолжения. — Если бы ты хотел отсюда уйти, то давно бы это сделал. Иначе зачем тебе торчать на этой проклятой посудине, набитой мертвецами?
— Между прочим, мертвецы — самое интересное на этом корабле… Но мы уклонились от темы. Я могу покинуть этот корабль в любой момент, но у меня еще остались здесь кое-какие дела. А вот ты отсюда уже не уйдешь. Ты не проживешь даже пяти дней — уже послезавтра тебе суждено превратиться в такую же старую развалину, как покойный капитан Баркли.