— О, мои шансы растут. Только что ты предлагал двадцать пять. Или — это была «домашняя заготовка»?
— Вы правы.
— А «полтинник» — другая заготовка? И ты согласишься на десять?
— Нет. Это — принцип. Хочу работать на равных.
— У тебя есть принципы, кидала? Или появились бесхозные полсотни миллионов? Чтобы «работать на равных». Или — сто?
Олег улыбнулся мягко:
— Мой вклад в проект — «know how». Я знаю, как превратить сто миллионов в миллиард.
— Риски несопоставимы.
— Это с чьей стороны посмотреть, Никита Николаевич. Мне моя голова дороже ваших миллионов.
Борзов застыл на стуле. Произнес медленно:
— Значит, не договорились. — Помолчал, резюмировал:
— Ты сейчас переводишь оставшиеся деньги на мои счета и — отъезжаешь вместе с моими ребятами. Сейчас я занят, а через пару недель определю тебя на место. Где ты и будешь отбивать должок.
— Нет.
— Что — нет?
— Деньги я не верну. Согласно существующему договору, они могут находиться в полном распоряжении моей конторы еще четыре месяца. Пусть все будет по закону.
Борзов расхохотался искренне:
— Гринев! Мы не в Швейцарии живем! А помнишь пункт о форсмажоре? Борис Михайлович Чернов, судя по всему, слился с концами — он всегда был шустрик и умница! Ну а твою безвременную кончину мы сейчас организуем. Сева! — позвал Борзов.
Охранник немедленно появился в кабинете.
— Сева, обида на этого типа осталась?
— Нет.
— Что так?
— В работе всякое бывает.
— Ты — молодец. А вот он... хитромудрый сильно. Бабки затер, да такую сумму, что и молвить страшно. И договариваться по-хорошему не желает.
— Полечить его?
— А ну — снова сплохуешь?
— Нет.
Борзов чуть заметно дернул ресницами, Сева молниеносно выбросил вперед руку, и Гринев кулем оплыл в кресле.
— Ну что, Медвежонок? Сговорчивее не стал?
— Нет.
— Может, его по полной программе, а, Никита Николаевич?
— Не надо. — Борзов повернулся к Олегу:
— Тебе на размышление ровно минута. Одна. Шестьдесят секунд. Или мы договариваемся, или — нет. Деньги свои я верну: непреодолимые обстоятельства. Чуть-чуть помурыжимся, конечно, но ты же сам знаешь: финансовые институты непроницаемы только для лохов, а я — не лох. Я тот, кто их лечит.
Борзов вынул секундомер, повернулся к Севе:
— У него минута. Если не скажет «да» — выстрелишь в висок. С близкого расстояния, чтоб гарь на коже осталась. А потом ему, тепленькому, пистолетик в ладошку вложишь. — Борзов наклонился к Олегу:
— Все будет очень достоверно, Олежек: глупый мальчик растратил чужие деньги и счел за благо застрелиться.
Очень логично.
Он включил секундомер, положил на стол перед Гриневым, отошел в угол комнаты: