— На Лубянке?
— Говорю же: не знаю.
— А почему ты решила, что все-таки в органах?
— Да он не особо-то и скрывал.
— То есть сказал прямо: я контрразведчик.
— У тебя все шуточки. По-моему, он страшно гордился, что в такой службе работает, и жалел, что прямо похвастаться не может, но намекал по-всякому.
— А может, он просто в какой-нибудь халупе при дверях состоял, а тебе лапшу вешал.
— Да нет, фактура другая. И не пацан уже — в годах. — Леночка лукаво улыбнулась:
— Твоего возраста.
— Кхе, — поперхнулся я соломинкой — не одной ей курить хотелось. — Неужели так дрябло выгляжу?
— Наоборот. Для твоих лет — вполне. Отыгралась. Два-один.
— Ну так на что же он намекал?
— Ну как… Увидит какую-нибудь персону по телевизору, из нынешних бонз, хмыкнет: «Ишь златоуст». А потом так зло: «В девках никакого разбора не знает, плебей, ему бы кого пожопастей да посисястей, чтоб рыбой пахла, и трахает их в таких местах — грязнее некуда». Или про другого: «А этого красавчика уже все культуристы перетрахали…» Ну и в том же духе…
— А он у тебя злой мальчишечка…
— Так чего ему этих хапуг жаловать… — Ленка замешкалась на секунду, прищурилась:
— Слушай, Дрон, а чего это ты на него вдруг накатил? Ты что, его подозреваешь — Да как тебе сказать, милая барышня… Как говаривал папаша Мюллер в бессмертном сериале, «в наше время верить никому нельзя, даже самому себе». И добавлял:
«Мне — можно».
— Тебе — можно? Да я даже не знаю, кто ты такой! Может, тоже какой-нибудь службист-подпольщик!
— А что, похож?
— Похож… На летнего кобеля. Да все вы…
— Ага, — говорю я и лезу под куртку за фляжкой коньяку, которую присвоил в «Трех картах». Сам не заметил как — из-за нервного напряжения. Нет, раскручусь с этой бодягой — и на пассивный отдых, в деревню. Червей копать, рыбачить. Пить парное молоко. А потом, конечно, диссертация. Нелегка ты, доля ученого!..
— Что, согласен?
— Нет. Я не из таких.
— Все вы «из таких», как только новая попка рядом замаячит.
Резон в ее словах есть. Но корпоративная мужская солидарность мешает согласиться.
— Глотни-ка, — предлагаю.
— Споить хочешь?
— Ну. И о-во-ло-деть!
Ленка отхлебывает из горлышка.
— Ого! Вот это — другое дело.
Еще бы — чтобы сильные мира сего вместе с трудящимися одно месиво лакали?
Это уж — шалишь! Как там у классика? «Страшно далеки они от народа»…
— И где ты такой взял — по ночному времени?
— Места надо знать!
— Ой, похоже, я уже опьянела. — Ленка передала мне бутылку.
Я приложился. Коньяк действительно отменный.
— Слушай, а что ты делал, когда я вырубилась?
— Когда? — Я невинно поднимаю брови.