Через полгода во власти будет уже так плотно, что не проскользнет лезвие ножа! — филин перевел дыхание, замолчал, спросил тихо, почти шепотом:
— Или вы не готовы к работе, Валерий Эммануилович? — И уставился на молодого ледяным немигающим взглядом.
— Я готов.
— Кротов будет с вами активно взаимодействовать… Не так ли? — Теперь хозяин смотрел на крупного.
— Да нет базара.
— Вот и славно. Я хочу, чтобы завтра вы уже были на месте. Вместе со своими людьми.
— Да, босс.
— До свидания. Информируйте меня по основному каналу связи.
Двое встали и без суеты покинули кабинет. Сухопарый посидел секунд тридцать, нажал кнопку на столе:
— Панкратов, зайди.
Мужчина лет шестидесяти появился из дверцы, скрытой декоративным стеллажом в дальнем конце кабинета.
— Как тебе наши вьюноши?
— Бодры, — пожал покатыми плечами Панкратов. — Но молодой, похоже, что-то подозревает.
— Да бес с ним! Пусть побегает, расшевелит этот дремлющий муравейник, и тогда…
— Как будем его убирать? — Реши сам.
— Понял. А вот с Кротом я бы повременил.
— Почему?
— Братву без присмотра оставлять нельзя, пока не сформируется новый лидер.
— Боишься, распояшутся?
— Просто по глупости и недомыслию могут создать проблемы по основной операции. А маленькая проблема, если ее не решать, может превратиться в большую беду.
— Возможно, ты прав. — Филин задумался, добавил:
— С Кротовым тоже разберись сам, на месте. По ходу пьесы. — Он снова замолчал, потеребил подбородок. Спросил, но вовсе не о частностях, а о самом деле:
— Справишься, Степан Ильич?
— Обязательно. Если не будет неожиданностей.
— Обойдись без них, ладно? Оч-ч-чень тебя прошу, — сузил глаза сухопарый.
— Это да… Только, как известно, накладки всегда бывают… И из всех возможных неприятностей случается именно та, ущерб от которой больше.
Сухопарый закаменел лицом и — смягчился, губы его растянулись в улыбке.
— Не набивай себе цену, Ильич. Я ее знаю хорошо. Но помни: Москва ждать не любит.
— И по чужим бедам не плачет…
— Это точно. Нам нужно успеть на Москве, очень нужно. Полгода — срок только для кретинов. Времени у нас после Покровска будет три недели. От силы — месяц.
Если нет, мы с тобой… Ну да ты и сам знаешь, Ильич.
— Знаю. Мертвые молчат.