Я был ошеломлен. Я не мог собрать свои мысли. Дон Хуан объяснил, что все затруднительное положение с женщиной было хитростью; что она никогда не была угрозой ему; и что его задачей было ввести меня в испытание с ней при специфических условиях непринужденности и силы, которые я переживал, когда пытался пронзить ее. Он похвалил мою решимость и назвал ее актом силы, который продемонстрировал женщине, что я был способен на большое усилие. Дон Хуан сказал, что, даже хотя я и не сознавал этого, все, что я делал, должно было показать меня в выгодном свете перед ней.
– Ты никогда не мог коснуться ее, – сказал он. – но ты показал ей свои когти. Теперь она знает, что ты не боишься. Ты бросил вызов ей. Я использовал ее, чтобы перехитрить тебя, потому что она сильна и безжалостна и никогда не забывает. Люди обычно слишком заняты, чтобы быть безжалостными врагами.
Я почувствовал ужасный гнев. Я сказал ему, что никто не должен играть с глубокими чувствами и преданностью других.
Дон Хуан смеялся до тех пор, пока слезы не покатились у него по щекам, а я ненавидел его. Я был переполнен желанием ударить его и уехать; однако, в его смехе был такой необычный ритм, что он почти парализовал меня.
– Не надо быть таким сердитым, – сказал он успокаивающе.
Затем дон Хуан сказал, что его действия никогда не были фарсом, что он также отбрасывал свою жизнь долгое время прежде, когда его собственный бенефактор обманывал его, точно так же, как он обманул меня. Дон Хуан сказал, что его бенефактор был безжалостным человеком, который не думал о нем таким же образом, как он, дон Хуан, думает обо мне. Он добавил очень сурово, что женщина испытывала свою силу против него и действительно пыталась убить его.
– Теперь она знает, что я играл с ней, – сказал он, смеясь, – и она возненавидит тебя за это. Она ничего не может сделать мне, но она выместит это на тебе. Она не знает еще, сколько у тебя силы, поэтому она будет приходить испытывать тебя мало-помалу. Теперь у тебя нет выбора, и ты должен учиться, чтобы защитить себя, или ты сделаешься жертвой этой леди. Она не шутит.
Дон Хуан напомнил мне способ, которым она перелетела.
– Не надо сердиться, – сказал он. – это не обычная хитрость. Это правило.
В способе, которым женщина отпрыгнула от меня, было что-то, поистине сводящее с ума. Я был сам этому свидетелем: она перепрыгнула ширину шоссе в мгновение ока. Я не имел способа избежать этой несомненности. С этого момента я сконцентрировал все мое внимание на этом случае и, мало-помалу, накопил «доказательства», что она действительно преследовала меня. Окончательный результат был тот, что я должен был отказаться от ученичества под давлением моего иррационального страха.