— Войсковому атаману всего великого казацкого Войска Донского Степану Тимофеичу Разину — слава! — крикнул с помоста Наумов.
— Сла-а-ава! — прорвалось над толпою в тысячи голосов и поплыло над площадью, над Черкасском, над Доном, летело в широкие весенние степи, в ясное небо. — Сла-а-ва-а!
Степан без шапки стоял, слушая эту бурю.
— Вольному донскому казачеству — слава! — ответно провозгласил он, улучив мгновение затишья.
— Сла-а-а-ва! — отдавалось на площади.
Степан поднял руку, и голоса постепенно стали смолкать.
— Спасибо за веру, за честь, за власть! — сказал Разин и не успел договорить, как опять забушевала та же народная буря.
— Победному атаману, за правду заступнику — слава! — кричали из толпы.
В кличе народном реяла над Степаном слава, звала и манила. «Держись, атаман, вознесу еще выше. Посмеешь?! Дерзнешь? Не закружится голова? Не сорвешься? — спрашивала Степана его слава. — Ведь кто ты? Простой казак! Яблочным духом да хлебушком пахнет в твоем дому, и доли не хочешь иной. А ведь я оторву от родимых и близких… Заплачешь о них, пожалеешь?!»
«Когда-то я сроду плакал?! О чем жалел?!» — отозвался Степан.
— Невольников и колодников свободителю!
— За сирых воителю, — неслись крики, — сла-а-ва, сла-а-ва! — плыло над площадью.
Наумов дружески положил руку на плечо атамана.
— Как море, Степан Тимофеич, — сказал он. — Недаром-то плавал ты по Хвалынскому морю: попутные ветры в свой парус ловить научился!
— Как море! — согласно ответил Степан и, не заметив, подумал вслух: — Плыви, атаманский струг! Тут только начало пути, а впереди-то и мели, и бури, и камни подводные будут…
— Ничего, совладаем! — уверенно ответил Наумов.
Степан поднял глаза на него и крепко сжал руку Наумова:
— Совладаем, тезка!
— По казацким законам-обычаям, атаманы, — когда поутихло, сказал наконец Степан, — мне ныне всем Доном владать. Обещаю стоять за казацкую волю по правде. Всяк всякому будет у нас по казацтву равен, без корысти и кривды. — Спокойно Степан посмотрел на сбившихся в кучу донских богатеев, подмигнул окружавшим помост казакам, указал на толпу кармазинников и усмехнулся: — А кривду мы крестному батьке оставим! Вот мы, Корней Яковлич, и поделились добром! Владай своей кривдой, а я стану Войском владать!
Степан просто взял атаманский брусь у Корнилы из рук и постучал им по краю перилец.
— Быть войсковому круг закрыту! — прозвучал над площадью властный голос нового атамана всего казацкого Дона.