Неизвестно куда завел бы их этот спор (не надо забывать, что Зяблик был по-прежнему безоружен, а вредная Бацилла не убирала руку с кобуры), если бы издали не донесся звук, напоминавший вой входящего в пике легкого бомбардировщика. Колымага возвращалась и, судя по всему, шла на предельной скорости.
Все невольно насторожились, а когда снаружи раздался еще и треск напрочь снесенного забора, – бросились к окнам.
Колымага, окутанная ядовитым дымом, стояла посреди двора. Изувеченный радиатор истекал водой. За свернутым на сторону рулем восседал Жердев, чудом уцелевший после столкновения с забором. Из его шевелюры как перья индейского вождя торчали крупные щепки.
– Позовите дамочку! – грозно потребовал отчаянный водитель.
Когда Верку чуть ли не силой вытолкнули на улицу, он приступил к суровому допросу:
– Обещал я вам больше не пить за рулем?
– Обещали, – кивнула несколько смущенная Верка.
– Обещал я вам в противном случае спалить эту таратайку к чертовой матери?
– Обещали.
– Ну так убедитесь, как Мирон Иванович Жердев умеет держать слово! – голос его патетически зазвенел, как у христианского мученика, с вершины костра благословляющего своих палачей-язычников.
В следующий момент в руках у него оказалась водочная бутылка – легендарная «красная головка» с блеклой зеленоватой этикеткой и засургученной пробкой. Невозможно было даже представить, в каких тайных закромах хранился этот раритет и какой ценой он достался Жердеву.
Ударом ладони он вышиб пробку, придал содержимому бутылки вращательное движение и, словно в воронку, выплеснул в свою пасть. Заняло все это не больше десяти секунд.
Затем, безо всякого перерыва, начался второй акт этой драмы. Застонав от натуги, Жердев перевернул колымагу на бок. Из заранее открытой горловины бака хлынул бензин. Едва он залил самодельный блок калильного зажигания, как в небо полыхнуло чистое, почти не замаранное дымом пламя. Первые мгновения колымага горела совсем бесшумно, ну а потом началась обычная какофония пожара – треск, злое гудение, выстрелы чего-то лопающегося. Не сказав больше ни слова, Жердев повернулся спиной к быстро разгоравшемуся костру и, шатаясь, ушел в сарай – не то спать, не то вешаться.
– Дважды дурак! – внятно сказала Верка ему вслед.
На все вопросы членов ватаги об их дальнейшей судьбе Бацилла и другие анархисты отвечали уклончиво. Свободу их особо не ограничивали, но и оружия не возвращали. Проспавшийся Жердев разогнал заступивший на кухню наряд и занялся приготовлением пирога с капустой. До разговоров с кем-либо он не снисходил.