— Неужто ты сомневаешься во мне?
— Прости! Я так страдаю! Сейчас ты все поймешь… Я уезжаю, может быть, мне не удастся вернуться. Господи, до чего же тяжело мне покидать этот дом! Слушай внимательно, ибо только от тебя зависит мое окончательное решение. Ты знаешь Жанну, дочь сеньора де Пьенна?
— Да, конечно, — коротко ответил Анри.
— Видишь ли, братец, я давно уже люблю ее! Погоди, не перебивай, дослушай до конца, — продолжал Франсуа, жестом останавливая порывавшегося что-то сказать Анри. — Мы полюбили друг друга полгода назад, а через три месяца стали близки. Она только что обвенчалась со мной!..
Сдавленный стон вырвался из груди Анри.
— Не удивляйся, — возбужденно произнес Франсуа. — У меня мало времени, и я не смогу посвятить тебя во все подробности. Завтра она сама расскажет тебе, как нынче ночью священник в Маржанси обвенчал нас. Но это еще не все. Сейчас, в эти самые минуты, Жанна оплакивает своего отца. Господин де Пьенн скончался! Скончался прямо в церкви! Он умер, и я остался единственным защитником его дочери. Но и это еще не все! Сегодня Маржанси возвращено во владения коннетабля. Понимаешь, Анри, все так ужасно складывается, я уезжаю, а Жанна будет совсем одна, беспомощная, без средств к существованию… Ты слышишь меня?
— Да, слышу, продолжай.
— Я скоро закончу, Анри. Выполнишь ли ты мою просьбу? По7 клянись взять на себя заботу о женщине, которую я люблю всем сердцем и которая носит мое имя. Клянешься?
— Клянусь, — негромко ответил Анри.
— Если я все-таки вернусь с войны живым и невредимым, то Жанна будет ждать меня в доме нашего отца. Обещай мне это! Пока меня нет, ты станешь ее покровителем и заступником. Клянешься?
— Клянусь…
— Ну, а если я погибну, ты все расскажешь господину коннетаблю и уговоришь его выполнить мою последнюю волю: пусть моя часть наследства перейдет к Жанне, это спасет ее от бедности и обеспечит ей достойную жизнь. Клянешься?
— Клянусь! — в третий раз повторил Анри.
— Так помни же, ты поклялся! — и Франсуа порывисто обнял брата.
Потом Франсуа вскочил в седло и занял свое место во главе колонны из двух тысяч всадников. Подняв руку, он крикнул голосом, в котором звенело отчаяние:
— Вперед! Победа или смерть!
В дальних покоях замка седой коннетабль услышал, должно быть, возглас старшего сына…