— Чой-то у вас двери не на замке? Забыли запереть, мадамочка? Бывает, не расстраивайтесь. А я-то хотел кулаком постучаться, стукнул, а она, шасть, и распахнулась. Я аж испугался весь... Игорь Александрыч! Собирайтеся! На службу поедем. В божий храм.
— Але, господин Михайлов! — загудело в ухе у Игоря. — Але, что-то шумно у вас. Кто-то пришел?
— Да.
— От Зусова? Самурая-прим увозят выставлять напоказ верующим?
— Да.
— Поезжайте спокойно. Спросят, с кем говорили по телефону, соврите — из ресторана звонили извиниться за вчерашний инцидент. Обещали более не допускать пьяных бесчинств случайных посетителей. Прощайте. Поцелуйте от меня Иришу.
Игорь положил согретую ладонью трубку на телефонный рычаг.
— Кто звонил? — выглянула из спальни Ирина.
— Снизу, из кабака звякнули. Долго и нудно просили прощения за то, что вчера вечером испортили мне настроение, спрашивали, не надо ли чего приволочь пожрать.
— Уважают! — солидно кивнул башкой Петя.
— А то, — согласился Игорь и поспешил сменить тему. — Ир, переодевайся, поедем совершать религиозные отправления. Переоденься во что-нибудь скромненькое.
От всей души Игорь надеялся, что Ирина понятливо согласится переодеться. Они уединятся в спальне и, поддевая под рубаху бронежилет, натягивая сбрую с кобурой-дубль, Михайлов успеет пошептаться с любимой, успеет спросить о старинном знакомце ее отца, однако надежды Михайлова не сбылись. Вмешался Петр:
— Иван Андреич велел двоих привезти, Самурая и охранницу.
— Без жены я никуда не поеду!
— Да брось ты, Игорь. С удовольствием побуду одна. Обещаю не подходить близко к окнам и никому, кроме тебя, не открывать дверь. За тебя, Игореша, я спокойна, в церкви, на людях, не думаю, чтобы стряслось что-либо из ряда вон. И ты за меня не волнуйся. Позвоню по телефону маме с папой в Тверь, совру, что нахожусь у подруги на даче, и подремлю немного.
Пронзительные гипнотизирующие взгляды, телепатические вопли, намеки и полунамеки не помогли. Ира, как вошла в гостиную, как облокотилась об угол письменного стола, так и осталась дожидаться в этой расслабленной позе отбытия приглашенных на церковный праздник Игоря и Жени. Михайлов облачался в доспехи Самурая в гордом одиночестве, отгороженный от жены фанерой дверной панели. Чертыхался, переругиваясь с Петром, который окриками с порога гостиной его постоянно поторапливал, и злился на настоящего Самурая, без приставки «прим», за то, что тот позвонил слишком поздно, мать его в лоб!..
— Я готов, поехали... Женя, оставь, пожалуйста, свою рацию Ире, нам с тобою одной на двоих рации хватит за глаза.