— Куда прешь? — шепнула ему в ухо бабуля, которую он аккуратно пытался обогнуть, пробиваясь в первые ряды народного скопища.
— А что там случилось? — спросил он тоже шепотом.
— Жилец из окна прыгнул...
Виктор посмотрел вверх, увидел разбитое окно на восьмом этаже.
— Разойдись! — К толпе зевак подошел толстый мордатый милиционер. — Кто в отделение звонил? Чего случилось?
Все сразу разноголосо загалдели. Смерть заставляет человека молчать, размышлять о своей неизбежности и невольно оплакивать частенько не столько усопшего, сколько себя самого, тем более если почил не близкий родственник, а всего лишь сосед по дому. Толстяка-милиционера зеваки и свидетели восприняли с большим облегчением. Наконец-то можно отвлечься от грустных мыслей и выговориться.
Они окружили милиционера, ряды поредели, и Виктор сумел разглядеть голые ступни погибшего, две восковые пятки, торчащие из-под коричневых брюк.
«При подагре пить нельзя, — бесстрастно подумал он. — Ноги у него здорово распухли, наверное, вообще не смог ботинки надеть, поэтому и на работу не пришел... О чем это я?! Мышонок не пошел на работу не из-за подагры, а потому, что выбросился из окна... или его выбросили...»
Усилием воли Виктор подавил в себе желание подбежать к милиционеру и все-все ему рассказать. На этот раз его состояние коренным образом отличалось от первоначального, шокового, нахлынувшего на него при виде мертвой Екатерины. Мозг лихорадочно работал, с невероятной скоростью перемалывая всю имеющуюся в распоряжении информацию. Низко склонив голову, Виктор прогулочным шагом удалился подальше от трупа на асфальте, присел в глубине двора на скамеечку посреди детской площадки и закурил. Между тем к двенадцатиэтажке подъехали несколько милицейских машин и карета «Скорой помощи». Серые шинели вперемешку с белыми халатами суетились вокруг погибшего, о чем-то спорили, что-то выясняли. Виктор довольно быстро отказался от идеи тут же вступить в контакт с правоохранительными органами главным образом потому, что его могли посчитать психом. Что он скажет? Я знаю погибшего, я единственный из его сослуживцев случайно остался в живых, потому что опоздал на работу. Хотя, в принципе, деваться некуда, в милицию все равно придется обращаться. Совсем недавно, десять минут назад, он думал, что трагедия в лаборатории — случайность, лишенная какой-либо логики. Но после кончины Мышонка стало ясно: все сегодняшние смерти не просто совпадение, должна быть общая, объединяющая их причина, и она, черт побери, есть. Все произошло из-за этой проклятой высокооплачиваемой работы, из-за чего же еще? Правильно тогда пошутила Екатерина: «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке». Чем же все-таки они должны были заниматься? Микробиологическими проблемами? Сейчас Виктор в это уже не верил. Он напрягал память, стараясь вспомнить разговоры в лаборатории, зацепиться хоть за что-нибудь. В конце концов, это необходимо для будущего следствия. Кто ему поверит, что он подрядился налаживать компьютерное обеспечение, не удосужившись толком разобраться в конкретных целях и задачах предприятия? Внезапно он вспомнил, как Твердислов рассказывал за чашкой чая о радиоактивных денежных купюрах: дескать, обмен дензнаков в девяносто восьмом году начали из-за того, что годом раньше в подвалах Центробанка обнаружилась масса радиоактивных денег, часть которых давно разошлась по рукам и смертельно опасна для населения. Ну и что? Как это привязать к их маленькой лаборатории из четырех сотрудников? Никак... Память услужливо подсунула другую ученую байку, рассказанную как-то Екатериной. Про «мак-каннибал» — особый сорт мака, выведением которого занимаются израильские ученые. Якобы этот мак полностью уничтожает мак опиумный, и, когда он будет выведен и его семена развеют в определенных участках планеты, мафиозные наркобароны обнищают быстрее, чем бывшие граждане России после гайдаровских реформ. Екатерина тогда еще пошутила: «Представляете, господа ученые, за какую сумму можно продать наркодельцам сорт опиумного мака „антиканнибал“...» Опять не то! Обычный, не относящийся к делу треп скучающих ученых. Но ведь, блин горелый, о чем-то они спорили часами напролет, формулы какие-то на доске рисовали, просили оборудование, реактивы... впрочем, «уточнить научную задачу» тоже просили...