— Акела хочет — остается, хочет — уходит в машину греться, Скворцов идет в центр поляны! — гаркнул Сокол, едва парни ощетинились автоматными стволами.
— Пойду к машинам, Коршуна встречу. Коршун что-то запаздывает, волнуюсь. — Акела поморщился. Терпеть не мог эту манеру Сокола говорить о собеседнике в третьем лице. — Сокол, будь любезен, не затягивай... сам знаешь чего. Ключик от Витиных наручников у него в кармане, в куртке, ключ от браслетов бабы — в кармашке ее брюк. Не заройте случайно наручники, пригодятся еще... И побыстрее, ладно?
— Мы быстро. С живыми малость поиграем, после сразу всю мертвечину разом зароем.
Возражать Соколу бесполезно, торопить бессмысленно — все это Акела прекрасно понимал. Попробуй отними у наркомана шприц с дурью, вытащи у голодного пса кость из пасти — сам же потом сто раз пожалеешь о столь опрометчивом поступке.
Сокол любит полютовать, ежели дорвется до живых кандидатов на погребение. Оправдывается: мол, ну как покойников разыщут да отроют, лучше так сделать, чтоб их мама родная не узнала. Придумывает отговорки, конечно. Мертвых клиентов прикапывает без затей. Правда, Слон брехал однажды, дескать, со свежими молодыми покойницами ребята Сокола творят разные мерзости, но Слон мог и приврать, фантазер был знатный.
— Жду вас в машине.
Акела воткнул в снег лопату и побрел обратно на дорогу.
Он хотел оглянуться, попрощаться глазами со Скворцовым. Жалкий лох ощутимо ему помог. Стоило бы наградить его легкой смертью. Он нащупал в кармане рукоятку пистолета. Палец лег на курок. Обернуться резко, всадить пулю Скворцову в сердце и пойти дальше. Хватит Соколу и одной плоти для растерзания.
— Ворон, освободи руки мужику, дай ему лопату, пусть пока ямы роет! — приказал Сокол. — Гриф, держи землекопа на прицеле... Сделали? Молодцы... Начинай, Ворон, бабу валять, автомат давай мне, подержу. Следующий трахальщик — Гриф, я — последний. И Ворон, и Гриф бабу натягивают бережно. Ясно?!
Акела расслабил кисть, выпустил рукоятку пистолета из пальцев. Негоже убивать Витю, коль Сокол отыскал для него работу. Хотел ведь Скворцову помочь раньше, в машине. Нечего ему было корчить из себя чистоплюя! И вообще лучше не вмешиваться, когда другой банкует. Если тебе претят чужие игры, так и уйди молча. В конце концов, каждый дрочит, как хочет.
Он прибавил шагу. Снег под ногами проваливался и простуженно скрипел. Отойдя от поляны шагов на десять, Акела перестал думать о Викторе, Раисе Сергеевне и Соколе. И без них забот у него было выше головы. В мире живых...
Сокол с интересом наблюдал, как Ворон расстегивает штаны. Ворон парень незатейливый, оттрахает бабенку и слезет. Ему в кайф обычный деревенский трах-тарарах, без выкрутасов и фантазий. Ему больше по душе мужиков на тот свет спроваживать. Долгие проводы устраивает отъезжающим на небеса братьям по полу Ворон. Долгие и обстоятельные. С чувством, с толком, с расстановкой. А вот за Грифом верхом на бабе нужен глаз да глаз! Гриф, как и Сокол, обожает слушать женские визги, тащится, когда содрогается женское тело, рвутся тонкие жилки и трещат сахарные косточки. Но Гриф способен кончить и с живой женщиной. А вот он, Сокол, — только если женщина под ним умирает. Мгновение ее смерти дарит ему неописуемое наслаждение.