Ворон опустился на колени и принялся расстегивать облегающие дамские брюки. Рысь лежала в той же позе, в которой оказалась, когда Гриф и Ворон бросили ее на снег, — неподвижная и бесчувственная.
— Копай, недоносок! — Гриф ткнул Виктора автоматным стволом под ребра.
Он переминался с ноги на ногу в метре от Виктора. На лоха почти не смотрел, следил за приготовлениями Ворона.
Грифу слегка мешал наблюдать процесс изнасилования Сокол. Заслонял самые интересные части тел насильника и его жертвы. Сокол встал впритык к спаривающимся, чуть не наступал ногами на спущенные до колен, смятые брюки Раисы Сергеевны.
Сокол смотрел сверху вниз на пару под ногами, и губы его начали слегка подрагивать, а глаза слезиться. Нравилась Соколу бабенка. Самое то, в его вкусе. Тонкая шея, нежная бледная аппетитная щека, пульсирующая жилка под маленьким ушком. Не живая и не мертвая, будто спящая. В предвкушении удовольствия он забыл о многом, даже об автомате у себя в руках...
Рысь громко застонала, тряхнула головой, передернулась всем телом. Взъерошенные волосы слетели со лба, обнажив посиневшую ссадину от резиновой пули. Рысь открыла глаза, высоко вскинула брови. Она талантливо отыграла внезапное возвращение в чувство. Женщина, которую изображала Рысь, актерствуя, была безумна. Ощущения мира вернулись к ней, но разум покинул навсегда, и она не понимала, что происходит, что творится вокруг, не отдавала отчета собственным действиям. Актерские способности зачастую выручали Рысь, но сейчас далеко не все зависело от ее талантов. Многое, слишком многое зависело от Скворцова. Запястья Рыси по-прежнему плотно удерживали браслеты наручников, щиколотки стягивала марля бинта.
— Ноги раздвинь, сучара! — прорычал Ворон. — Вот так! Еще! Шире, шире раздвинь!
Виктор перекидывал лопатой снег. Он единственный из самцов на поляне не чувствовал вожделения. Работал монотонно, механически повторяя движения в одном темпе, с одинаковой частотой и ритмом, полуприкрыв глаза, склонив голову. Он ждал. Сам точно не знал чего, но Рысь велела ему ждать, когда она начнет «работать», и он ждал.
— Едрен батон! Да ей нравится! — удивленно и восторженно воскликнул Гриф.
Виктор чуть повернул голову, скосил глаза.
Рысь сладострастно застонала. Похоти в ее стоне было во сто крат больше, чем в самой искусной имитации криков оргазмирующей красотки из самого-рассамого супермегапорно-кинохита производства особо подпольной немецкой кинопорностудии.
Рысь вздернула подбородок, открыла рот, прося поцелуя, потянулась губами к губам насильника.