Сталь вспорола кожу на горле, кровь мгновенно заполнила порез и хлынула вниз по шее двумя тонкими ручейками. Липа был ранен, но ранен не смертельно.
Толстый благополучный Пауков и профессиональный бандюга Липа — два разных человека, и их реакции на неожиданное нападение коренным образом различались. Если Пауков вообще не среагировал адекватно на действия Раисы Сергеевны, то Липа, зверь битый и матерый, без всякой заминки превратился из ухмыляющегося оболтуса в опытного уличного бойца. И успел оттолкнуть от себя непрошеную гостью раньше, чем бритва в обратном движении еще раз полоснет его по шее. Девять из десяти куда более молодых и гибких женщин, получив толчок такой силы, непременно опрокинулись бы на спину.
Но эта устояла, широко шагнула назад, согнула ноги в коленях, прогнулась в спине и без промедления набросилась дикой кошкой на сжимающего пудовые кулаки бандита.
Одним коротким прыжком она проскочила в щель меж его вытянутых рук, пружинисто разогнула ноги, яростно ударила головой снизу вверх, в небритый массивный подбородок. Липа попытался поймать ее, сгрести в охапку, но наносить удары в столь тесном контакте он не имел навыка. Раиса Сергеевна выскользнула из его объятий, низко присев. Остро отточенная бритва полоснула по сатиновым трусам, застряла, запуталась в синей ткани. Ей пришлось разжать пальцы, выпустить из руки свое оружие. Но дело было сделано. Ни один мужчина не способен толково драться после глубокого резаного ранения в детородные органы.
Раиса Сергеевна мягко упала на спину. Носок левого полусапожка подцепил сзади пятку волосатой мужской ноги, низкий широкий каблучок правого ударил в колено. Липа опрокинулся, рухнул навзничь, растопырив здоровенные сильные руки. Грохнувшись об пол, он уже и не пытался встать. Скорчился, скрючился, словно эмбрион в материнском чреве, одной рукой схватившись за гениталии, другой — за шею...
С хлопком распахнулась обклеенная пленкой «под дерево» дверь ванной. В тесный коридорчик выскочил голый мужик весь в мыльной пене.
— Чего тут шумите?... — Голый изумленно уставился на бьющуюся в мелких судорогах посреди прихожей окровавленную тушу Липы.
— Помогите! — воскликнула Раиса Сергеевна и указала пальцем в темный проем все еще открытой настежь входной двери.
Голый метнулся вперед, перепрыгнул через умирающего Липу, заглянул в дверной проем, лихорадочно шаря глазами в поисках несуществующего противника на лестничной площадке.
Раиса Сергеевна хладнокровно дожидалась, пока обильно намыленная задница не окажется на расстоянии вытянутой руки. Как только это произошло, рука ее скользнула в карман плаща, пальцы сжались — теперь на лакированной рукоятке шила.