На груди солдата в лучах осеннего солнца сверкает орден Ленина. Вчера в предгорьях Хинганского хребта прекрасный сон увидел Номоконов: Владимир Ильич крепко пожал ему руку, похвалил за подвиги на войне, советовал вернуться в село, создать охотничью бригаду и в дорогие меха одевать женщин – хоть советских, хоть румынских али немецких, всех, кто желает жить в мире и дружбе с нашим государством.
Скорее бы увидеть родное село! Почернел солдат, исхудал, очень болят у него израненные руки. Вряд ли поднимет бревно, а охотиться можно! Веселый капитан Болдырев, подводивший итог в «Памятной книжке снайпера», любовно смотрел на солдата, собиравшегося домой, почему-то качал головой, а потом сказал, что в руках Номоконова русская трехлинейная винтовка спела свою лебединую песню. Слышал таежный зверобой, как трубят лебеди, видел, как они умирают, хорошо понял смысл слов, произнесенных капитаном. А только ошибается командир! Вчера, на Хингане, возвращаясь на родину, испытал солдат подаренную ему винтовку. На сотню метров бил, в фашистскую деньгу, которую вез ребятишкам показать, две пули истратил – в самый центр попал, в одно место, фашистскую свастику выдавил. Шли по дороге пленные японские солдаты, и снайпер бросил деньгу на дорогу – авось кто поднимет. На кольцо стала похожа фашистская деньга, на палец можно надеть.
Нет, не хвастается солдат. Не раз видел он, как товарищи, вооруженные автоматическим оружием, уничтожали врагов ливнем пуль. Может, и правда, что помирают трехлинейки, гордые, но теперь ненужные на войне. А только послужат еще они на промысле!
Скорее, скорее домой! Солдат уже видит себя в Нижнем Стане, под деревьями сельского парка – сейчас осеннего, золотого, вдыхает аромат хвои, здоровается с говорливым источником, с детьми и женой… Но прежде Номоконов обязательно заедет в Зугалайский улус, из которого уходил на фронт Тагон Санжиев. Крюк ладный – верст четыреста, а не повидать семью Тагона никак нельзя. Незадолго до смерти друг говорил, что у него растет сын Жамсо. Номоконов завернет в Зугалай затем, чтобы хоть на минутку прижать парнишку к своему сердцу. Снайпер, наверное, немного поплачет вместе с сироткой, а потом передаст ему пулю, орошенную кровью двух солдат. В самом уголке вещмешка, завернутая в бинт, лежит тяжелая немецкая пуля – всю войну хранил ее Номоконов. Пусть возьмет маленький Жамсо – долго будет помнить парнишка, какой ценой завоевана Победа. Могучий степной орел вырастет на смену старшим, продолжит их дела, поддержит в трудное время.