– Чего мастеришь? – присел Номоконов на кровать. – Болеешь, что ли? Где наши?
– Нет, не болею, – спокойно сказал Миша. – Вот, с Володькой нянчусь… Все на работе. Мама хлеб косит, Пронька на току, а Володька-старший воюет. А ты к кому?
– Я твой отец, – по-бурятски сказал Номоконов. –Аба… Домой приехал.
Встрепенулся мальчик, изумленно посмотрел на человека в военной форме, на ордена, сверкающие на груди, перевел взгляд на большой снимок из «Фронтовой иллюстрации», висевший над столом. Тот-сильный, в железной каске, с винтовкой в руке. С фронта кто-то прислал этот портрет отца. Наизусть знает Мишка Номоконов все, что написано на странице из журнала, старший браток Пронька читал ему. Гроза фашистской нечисти! А этот маленький, сухощавый, с влажными глазами…
– Чего так глядишь? – дрогнул Номоконов и протянул руки к сыновьям. –Теперь вместе будем, не пропадешь!
– Мой аба! – вскрикнул Мишка и, спрыгнув с кровати, ринулся из комнаты, маленькой козочкой протопал босиком по двору, куда-то скрылся. Схватил Номоконов на руки испуганного Володьку-второго, подошел к окну, невидяще посмотрел на улицу.
Степенно и неторопливо к дому подходил Прокопий. Широкоплечий, крепко сбитый парень в брезентовой куртке и большой мохнатой шапке, осыпанной мякиной, он посмотрел на лошадь, на крашеную дугу с колокольчиком, вошел в дом и на миг задержался у порога.
– А я думаю, кто подъехал, – сдержанно сказал он. – Здравствуй!
– Здравствуй, – ответил Номоконов. – И ты совсем забыл меня, отвык? Эка война большая…
Блеснули глаза у сына, бросился к отцу на шею, замер. А Мишка –этот худенький черный козленок, так похожий на отца, уже вел за руку маму – испуганную, все еще не верящую Марфу Васильевну. Обнял Семен Данилович жену, прижал к груди, посмотрел на худые, с трещинами пальцы, гладившие его плечи, и понял, как дались этим рукам военные годы.
– Спасибо, Марфа, – сказал Номоконов. – Низко кланяюсь… За работу, за сынишек, за подмогу… А теперь не плачь.
Вечером, когда вся семья была в сборе, к снайперу, о котором часто сообщали газеты, пришел в гости председатель колхоза – взъерошенный великан в засаленном армейском кителе. Он как-то писал, что «восхищен подвигами своего односельчанина», сообщал о трудностях, которые переживает колхоз «в связи с войной». Большой краснолицый человек, которого совсем не знал Номоконов, пришел, как он сказал, «на огонек», сел на почетное место и, хоть никогда не был в этом доме, по-свойски взялся за графин, налил себе целый стакан разведенного спирта.
– Рассказывай, орел, рассказывай! – хлопнул он по плечу демобилизованного старшину. – Послушать тебя пришел.