Еще никогда он не видел столько целей!
Колыхалась и кипела долина. Размахивая автоматами, падая, увязая в снегу, снова поднимаясь, шли в атаку немецкие солдаты.
В самой их гуще, стреляя из орудий, неторопливо двигались танки. Белая цепь, только что положенная огнем на снег, снова поднялась и неудержимо приближалась.
Никак не может вспомнить Номоконов, сколько выстрелов сделал он в эту минуту. Видит солдат «пустые коридоры», появлявшиеся в цепях атакующих, слышит дикие крики гитлеровцев, стрекот автоматов. Перевалив канаву, смяв заграждения, немецкие танки подходили к траншее. Номоконов несколько раз выстрелил в солдат, бежавших рядом с железным зверем, и швырнул гранату.
Сплошная стена пламени и дыма встала за бруствером. В грохоте рвущихся гранат, перестуке пулеметов не стало слышно человеческих голосов. Скрежет гусениц, оглушительный орудийный выстрел… Обдав солдата снегом и дымом, стальная машина прошла метрах в пяти, перевалила траншею, ринулась дальше. Номоконов привстал: не было видно маленького человека, лежавшего на пути машины. Но лейтенант был жив – успел юркнуть в укрытие. Без шапки, весь в упоении боя, Репин снова появился на бруствере и с колена расстреливал набегавших врагов. В траншею скатывались появившиеся откуда-то наши автоматчики, вступали в рукопашные схватки, уничтожали врагов, которым удалось прорваться.
А потом тише стало. Дымились немецкие танки, подбитые у позиций артиллеристов, немецкая пехота залегла под бугром. В эти минуты Номоконов стрелял на выбор и все помнит. Мушка его трехлинейки замирала на головах людей, лежавших на берегу озера, и после выстрелов они исчезали. К другому концу бревна отполз солдат и уничтожил едва различимого немца, волочившего к озеру небольшой плоский ящик. Одного за другим он сразил еще трех солдат, пытавшихся затащить ящик в ложбину. Свистнула вражеская пуля, сорвала с плеча полушубка большой клок кожи, куда-то унесла. Подавив чувство страха, Номоконов перенес огонь к берегу, уничтожая врагов, готовящихся к прыжку. Вот они поднялись и снова пошли на штурм траншеи.
Дружно щелкали затворы, вылетали на снег дымящиеся гильзы, застывали на снегу люди в белых маскхалатах и в коротких зеленых шинелях. В мгновения, когда руки перезаряжали винтовку,
Номоконов беспокойно оглядывался, но командир взвода по-прежнему был невредим. Когда и второй штурм был отбит, гитлеровцы накрыли траншею минометными залпами. Черной копотью заволокло все вокруг, на головы посыпались куски спекшейся земли. Казалось, что все живое должно было погибнуть, исчезнуть, но люди с красными звездочками на шапках поднимались, выползали на бруствер, снова занимали разрушенные бойницы. Стойкость товарищей воодушевляла, и Номоконов не переставал заряжать винтовку. Три обоймы осталось, две… Снова стало как будто тише. Поплутин, лежавший слева, улыбался. Лейтенант Репин нашел в траншее шапку, пробитую пулей, надел на голову, прилег рядом. Вот он утер мокрое лицо, весело подмигнул и, прицеливаясь, пополз в сторону. Желтая, горячая вспышка – будто кипятком плеснуло по телу, сильный удар, темнота…