Да, был расстрелян почти весь боезапас, а на курительной трубке всего с полдюжины новых точек. Напрягает память Номоконов, но атакующие кажутся ему одинаковыми, уже сосчитанными или уничтоженными другими.
Еще одна точка – танкисты вспомнились!
Второй штурм вражеской пехоты опять поддерживали танки. Грозно ревевшая машина заползла на бруствер и недалеко от Номоконова съехала в траншею. Кто-то метнул связку гранат – машина распустила гусеницу, закружилась. Когда немецкую пехоту снова отогнали и рассеяли, солдаты бросились к танку, попавшему в ловушку. Поводя искалеченным стволом орудия, стреляя из пулемета, накренившийся танк надсадно ревел, расшвыривал исправной гусеницей снег и зарывался все глубже. Кто-то из солдат метнул бутылку с зажигательной смесью – машина показалась Номоконову беззубым зверем, на котором загорелась шерсть. Откинулась крышка люка. Из танка выпрыгнул гитлеровец с очками на шлеме, выхватил гранату и метнул ее в солдат, сгрудившихся в траншее. Мгновенно вскинул винтовку Номоконов и застрелил фашиста. Второй танкист тоже не сдался. Он выскочил из дымящегося люка с пистолетом в руке, но тут же рухнул, простреленный десятками пуль. Появился и третий – пылавший, но с гранатой в руке…
– Крепкие люди, а только с фашистским дурманом в голове, – ворчал Номоконов, выжигая последнюю точку на курительной трубке. – Против пролетарского дела поднялись. Смерть тогда!
А тут вдруг вошел в палату старший сержант Юшманов – навестить приехал! Отвлек от тягостных раздумий, присел на койку, сильной рукой обхватил жилистую шею зверобоя, какие-то свертки стал раскладывать на тумбочке.
– Это продукты вам, Семен Данилович. Если не хватает – подкрепляйтесь, быстрее выздоравливайте. Сгущенное молоко, печенье, сало… Кушайте на здоровье.
– Что ты, – смутился солдат. – Не работаю, поди, хватает. Ну-ну, спасибо… А сало назад тащи. Не привычный к чушке, не кушаем. Эка, не знаешь! Разный народ во взводе – разный скус. Чайку бы заварить теперь, Николай, силу набрать! А тут чего… Кофий приносют, сладкий, тьфу!
– Эх, – досадливо махнул рукой Юшманов. – Сам ведь был таежником, знаю! Ну, ничего, исправимся, пришлем. А это – табачок, специально для вас. Ждали-ждали подмоги и – пожалуйста. Нашему полку по пачке на взвод пришлось, по три затяжки на брата. Ребята так решили: пусть, говорят, Семен Данилович испробует заморский табак.
– Заграничный? – осмотрел Номоконов красивую обертку.
– Америка.
– Ишь ты, – помял солдат щепотку душистого табака. – Видно, совестно стало заморским помощникам. Пригляделись к нашему брату: знать, не пропадет подмога, заплатют советские, отдадут! Чего ж, попробуем, покурим… Может, и полегчает на фронте, эх!.. Говори, как живет лейтенант?