– Ага, и ты прибежал? Запыхался? Не хочешь пропадать? Никому не хотелось оказаться в плену, и Номоконов мысленно одобрил решение сержанта Попова уходить на восток. По шоссейной дороге, тяжело лязгая гусеницами, шли танки, шумели автомашины, и санитары все глубже удалялись в лес. На семерых была одна винтовка и подсумок с патронами. Уже далеко впереди слышалась стрельба, и, ориентируясь по этим звукам, сержант повел всех за собой. К вечеру неожиданно наткнулись на двух обессилевших людей.
Это были свои: солдат, раненный в голову, и майор с большой рваной раной на боку. Перевязали их, посовещались. Попов приказал разбиться на группы и выносить раненых. Рыжий санитар и Номоконов подхватили майора на руки, понесли, а сержант с винтовкой в руке шел впереди и просматривал путь. Тихо продвигались по лесу, сменялись, часто останавливались передохнуть. Скоро группы разошлись и потеряли друг друга из виду.
Пришлось и Номоконову выбирать путь в лесу. Это было привычное дело: тысячи километров исходил он по таежным дебрям с оружием в руках. В раннем детстве – с луком и запасом стрел, потом со старенькой кремневкой, с отцовским дробовиком. А в шестнадцать лет берданку заимел – в Урульге на ярмарке купил. Сотни крестиков, кружочков и точек наставил он на ложе той берданки. Каждый крестик, вырезанный кончиком ножа, – медведь, каждый кружок, выдавленный пустой гильзой, – изюбр или лось, а точки –всякая мелочь, попавшая на мушку. Кабаны, косули, соболи… Так делал отец. Оставлял отметки на оружии и сын. Года за три до войны отобрали у Семена Номоконова берданку, сказали: «Не полагается охотникам нарезное оружие»…
Но где время, чтобы спокойно рассказать об этом сержанту с бегающими глазами, вынырнувшему из чащи. Он протягивает винтовку и презрительно кривит губы:
– Твоя очередь. Просмотришь немца – плохо будет тебе. Возьми винтовку! Наверное, никогда и в руках не держал?
Да, боевая трехлинейная винтовка впервые в руках у Номоконова. Бережно принял он ее от сержанта, вздохнул, осторожно раздвинул ветви, пошел вперед.
Вскоре командир отделения грубо отобрал винтовку, передал рыжему санитару, а тот, когда опять пришел его черед нести раненого, швырнул ее на траву. Очень удивило Номоконова такое отношение к оружию, но он снова промолчал.
Когда опустились в лес вечерние сумерки, сержант и рыжий санитар отошли в сторону и опять стали совещаться. Несидел без дела и Номоконов. Он нарыл ножом немного холодной земли, завернул ее в платок и положил майору на лоб. Раненый шевелил воспаленными губами. Ни капли воды не было у санитаров. Номоконов срезал кору дерева, наскреб целую горсть живицы и выжал сок в рот человеку. Подошел сержант Попов, нагнулся к майору, обыскал его, забрал документы, деньги и строго сказал, что пойдете санитаром разведать местность. И это решение одобрил Номоконов: в темноте группа могла совсем неожиданно наткнуться на немцев. Потянулся сержант за винтовкой, закинул за плечо, но вдруг снял ее и прислонил к дереву.