Номоконов обернулся и помахал рукой.
Прощайте, бугорки, пни, насквозь простреленные, переломанные елочки! Вы укрывали солдата, заслоняли от пуль, и он кланяется вам, шепчет слова благодарности.
И на запад долго смотрел Номоконов. Поодаль бугрились лысые тусклые холмы, виднелись низкорослые ели с обломанными сучьями, серо-зеленые валуны, овраги. Холодная, но своя земля. Закинул солдат винтовку за плечо и пошел на звуки удаляющегося боя.
На новой позиции снайперы выбрали для жилья блиндаж, оставленный врагами. Солдаты подметали пол, мыли закопченные стены, а лейтенант Репин подходил к ним и расспрашивал о результатах работы в наступательном бою. Видел Номоконов: в тот день после каждого его выстрела падали на снег немецкие солдаты.
Твердо сжимались губы таежного зверобоя. «Если вы этого хотели, – мысленно говорил он, – получайте нашу землю…». Когда подошел к нему лейтенант, он сказал:
– Запиши трех, пулеметчиками были… А так… Много я сегодня, лейтенант…
Солдат стоял у железной печки и подбрасывал в топку мусор, который сметали товарищи. Среди вороха бумаг мелькнула красочная обложка журнала. Номоконов подобрал ее и стал рассматривать.
На всю жизнь запомнилась картина.
По улице большого города грозным строем шли немецкие солдаты. С балконов и тротуаров их приветствовали женщины, бросали охапки цветов.
– Кто так встречал фашистских захватчиков? Скажи, старший сержант.
– Не наши, – разъяснил старший сержант Юшманов. – Журнал немецкий, сфотографировано в Германии… «Берлин, август 1941 года, – читал он. – Солдаты уходят на Восточный фронт».
Видел Номоконов: молодые люди, шагавшие по улицам большого города, шли убивать, грабить его страну в полном согласии со своими матерями. Радовались женщины, шляпами махали, платочками. Немецкие матери бросали цветы под ноги солдат, шагавших на войну.
– Не встали на пути своих сыновей, – задумчиво проговорил Юшманов.
Быстро росла известность Номоконова. Ему писали начинающие снайперы, его ученики и совсем незнакомые люди. Девушки, освобожденные из немецкой неволи, просили
отомстить за их страдания, за слезы и седые волосы. Виктор Якушин, горняк из Черемхово, наказывал земляку отомстить за троих его братьев, погибших на войне.
Эти просьбы еще больше закаляли сердце солдата.
Человек из тайги не знал промахов.
О нем складывались легенды. Громкоговорящие радиоустановки врага изрыгали дикие угрозы и проклятия в адрес «сибирского шамана».
А вот что писали из дивизии в адрес Шилкинского райкома партии:
«В августе 1941 года уроженец вашего района, бывший колхозный охотник, сейчас рядовой Семен Данилович Номоконов объявил „дайн-тулугуй“. Он объясняет, что на языке тунгусов так называется беспощадная война с племенем грабителей и убийц, нарушившим мирную жизнь трудового племени.