Перед бойцами груда искореженного взрывом, оплавленного металла, бывшего еще час назад боевым вертолетом. В этой груде два обгорелых трупа. Третий в стороне, метрах в пятнадцати. Сарматов склоняется над ним — славянскими синими глазами смотрит в раскаленное азиатское небо командир вертолета. В обугленной руке, словно пропуск на тот свет, торчит полетная карта, в другой намертво зажат огрызок карандаша. Сарматов тянет на себя карту, и обгорелая рука отдает ее. На карте прочерчена свежая неровная стрелка к кишлаку в горных отрогах, на юго-западе от пакистанской границы, и прямо по карте, по оранжевым афганским горам и желтым плато начерчены крупные, корявые буквы: «МАЙОР... ОБНАРУЖИЛ БАЗУ „ДУХОВ“... КИШЛАК ТАГАНЛЫ... ПЕРЕДАЛ НАШИМ... УМИРАЮ...»
— Спасибо, капитан! — глухо говорит Сарматов и закрывает ладонью его синие глаза. — Зачем же ты согласился лететь без прикрытия, парень?..
— Бля, это племя интендантское горючку для истребителей небось загнал за «зеленые» на кабульском базаре! — опять взрывается Бурлак.
— Или в бодуне были после Дня Победы! — подхватывает старший лейтенант Прохоров. — Что им наши жизни — бабы новых солдат нарожают!
Силин, словно очнувшись от летаргической полудремы, в которой он пребывает последнее время, неожиданно зло кричит Сарматову:
— Командир, ты вот говорил нам: «Задание, братва, государственной важности», а они положили с прибором на нас, на вертушку и летунов и на твое «государственной важности»!.. Да для всей их шоблы чем больше бардака, тем больше в масть!.. Чем дольше эта мясорубка, тем «зеленых» в карманах гуще!.. Что, не так, Сармат? Не так было в Анголе, в Мозамбике, в Сирии, а уж про Никарагуа я вообще молчу!
— Все так! — орет в ответ Бурлак. — Только ты чего это командира лечишь? Он, что ли, тебя сюда послал, а сам в кабинете сидит и коньяк распивает? Он же тоже здесь, с нами, и ему, как и тебе, теперь смерть в улыбке скалится.
— Сцепились, петухи! — встает между ними Морозов. — Кончай базар! Ребят по-людски похоронить надо, а они отношения выясняют.
— Не надо! — громко произносит Сарматов. — Ничего здесь не трогать!
— Ты что, командир?! — вскидывается Алан. — «Духи» носы, уши резать будут!..
— Не трогать! — повторят тот. — Если ребят похороним, то «духи» поймут, что мы здесь были, и по следу пойдут. А так они нас ждать будут. Не дождутся — могут подумать, что в «зеленке» напалмом нас накрыли... Не по-людски, конечно, ребят так оставлять, но что поделаешь! А сейчас уходим, пока пакистанская ИСА, спецслужба, не объявилась!..
Бойцы отходят от разгромленной вертушки. Внезапно Силин выбивается из группы и бросается на американца: