— О чем это ты?..
— Никарагуа... Кофейные плантации помнишь?
— Ну-у!.. — Алан по-прежнему ничего не понимает.
— Помнишь, мы все не могли понять, кто нас просвечивает...
— Ну-у?.. Помню...
— Так вот, очухается наш бравый полковник, ты у него спроси!.. Думаю, он много интересного тебе поведать может! Только тихонько спрашивай, чтоб мужики ненароком не услыхали, а то они его на мелкие кусочки разорвут!..
Владивосток
12 июня 1985 г.
Самолет Ту-154 с закрашенными белой краской иллюминаторами делает круг над бухтой и идет на посадку. Когда он замирает на бетонке, в салон, заполненный бойцами Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения, входит высокий, костистый генерал-майор в сопровождении золотопогонной свиты. Он еще с трапа рявкает во все горло:
— Всем оставаться на местах! Переодеться в гражданское, получить оружие!
— Куда нас, товарищ генерал? — интересуется молоденький лейтенант.
— Вас — никуда! — прищурившись, отрезает тот и кивает свите.
Двое офицеров тут же обступают лейтенанта с двух сторон и подталкивают к трапу.
— За что, товарищ генерал? — побледнев, кричит он.
— За то, что глупые вопросы задаешь! — следует ответ.
Быстро переодевшись в гражданские костюмы и получив новенькие, в заводской смазке, АК-74, бойцы занимают места в креслах.
— Первый раз командира в гражданском вижу! — наклоняясь к Алану, шепотом говорит Бурлак.
— Слушай, вах!.. Почему мы его не женим? — восклицает тот, окидывая Сарматова оценивающим взглядом.
— Я ему предлагал, — говорит Силин. — А он — ткачиху не хочу. Казачку, говорит, подавай, чтобы, мол, ихнему роду не было переводу.
— А осетинка ему не подойдет, а? — спрашивает Алан.
— Чтобы по твоему Дигори сироты бегали? — вопросом на вопрос отвечает Сарматов.
— Воспитаем! — не сдается Алан. — У меня мама в яслях работает. А как подрастет, мы его арак пить научим!..
Двигатели самолета ревут, набирая обороты. Этот рев заглушает слова Сарматова. Самолет отрывается от бетонки и уходит в сторону ночного океана.
Никарагуа. Матагальпа
20 июня 1985 г.
Дюжие парни держат строй перед сверкающими на солнце оцинкованными ангарами. Среди них нет ни одного, кого бы можно было принять за местного жителя. Сразу видно, что это чужеземцы, которых занесло сюда не случайно. Вдоль строя расхаживает костистый генерал, цепкими глазами впиваясь в лица бойцов.
— Слушать сюда! — зычно кричит он. — Кофе для местных — все равно что картошка для Рязани. Для интернациональной помощи в его уборке сюда прислали студентов из Польши, Болгарии, Румынии и других соцстран. Есть здесь и наши студенты... и студентки. Я не знаю, чем думали там — в Москве, когда их сюда посылали. Но это не наше дело. Наше дело: как зеницу ока охранять их. Смекаете, о чем я?..