— Индюшка, — подмигнул Василий. — Чифирнем?
— Где взял?
— Оторвалось по случаю.
Сейчас чифир был как нельзя кстати, он придает бодрость и энергию, которые могут понадобиться в любую минуту.
— Давай, — согласился Жиган, — только я в этом деле не спец.
— Обижаешь, парень. Сейчас все организуем. Потерпи немного.
Рикша умел неплохо готовить чифир, хотя в отряде главным специалистом по этому напитку, любимому среди всех блатных, прежде считался авторитет Косой.
Он мог буквально по нескольким крупинкам определить, где был выращен чайный куст, насколько вовремя его убрали, на какой фабрике и даже в какую смену произвели расфасовку. После того как Косой, благополучно отсидев срок, отбыл на волю, настоящих специалистов чифирного дела в четвертом отряде не осталось.
Кокан, поставленный после Косого смотрящим отряда, предпочитал наркотики. Особенно он любил таблетки — промедол и теофедрин, которые иногда можно было достать в больничке, а иногда доставляли в колонию посыльные из числа вольняшек — вольнонаемных сотрудников.
Прямо на полу барака Василий разложил небольшой костер из тряпок, обломков табуреток и вскипятил воду в большой эмалированной кружке.
Вскоре напиток был готов. Несколько мужиков молча наблюдали за всей процедурой, но никто не рискнул посягнуть на чифир, готовящийся для Жигана.
Василий попробовал напиток первым.
— А ничего, — довольно протянул он и отдал кружку Жигану.
Они сидели вдвоем на нижней шконке Василия и неспешно отпивали из кружки чифир: сначала по одному глотку, потом по два.
Рикша рассказывал о своей семье:
— Трудно, конечно, с ними, с женщинами то есть. Их ведь у меня трое, а я один. Бывает, соберутся в уголке втроем с мамкой и шепчутся о чем-то, только на меня так зыркают и смеются. Я, конечно, не обижаюсь. А чего мне на них обижаться?
— Кто у тебя жена?
— Супруга у меня женщина хоть куда — справная, работящая, на электромеханическом заводе она трудится, кладовщица. Но я, конечно, главная опора в семье. Какая у нее там зарплата, восемьдесят рублей… Разве ж это деньги?
— Ты больше получал?
— Иной раз в месяц по три сотни заколачивал, пока херня вот эта не приключилась… — Он вздохнул, помолчал. — Я подкалымить поехал на деревню. А тут дедок этот… И затормозить я не успел. Дедка хоронили, на нем ни одного синяка не было.
— От чего ж он умер?
— А Бог его знает… От старости или от страха. Все бы ничего, если бы на своей машине. А так, колеса казенные, ехал я без путевки, в общем, вклеили мне за это пятилеточку… Теперь мои женщины без меня там в Муроме. Когда я сел, девчонки еще совсем махонькие были: одной два, другой пять… Теперь уже невесты поди.