Константин резко встал.
— Заткнись! — оборвал он нервные причитания Игната. — Возьми себя в руки, ты же не баба.
Игнат кинулся на диван, обхватил руками голову и стал качаться взад и вперед.
— Не могу, не могу. Даже если они меня не пришьют, я все равно сдохну. Мне ширнуться надо, а там они.
— Что? — не поверил услышанному Константин.
— Вот, смотри. — Игнат рванул рукав болоньевой куртки и показал испещренное мелкими точками запястье.
— Давно? — только и смог спросить Константин.
— Какая разница? Год. Тебя не было, я же не думал…
— Сколько задолжал? Почувствовав какую-то надежду, Игнат вскинул голову.
— Две…
Встретившись взглядом с Константином, он отвел глаза и поправился:
— Три. Три косых.
— Ах ты, засранец…
Константин едва подавил в себе острое желание врезать непутевому братишке крепкий подзатыльник.
— Ты еще небось и у матери воровал?
— Ничего я не брал! — взвизгнул Игнат. — Я бы столько не задолжал.
Константин чувствовал, что Игнат говорит правду.
— Кому должен?
— Кому, кому, — плаксиво сказал Игнат, — Пантелею. Он у нас самый богатый.
Про Пантелея в этом маленьком подмосковном городке ходила дурная слава.
Впрочем, с виду он был тихим неприметным мужичонкой лет сорока — сорока пяти, одевался скромно и ездил по городу на стареньком, кое-где насквозь проржавевшем «Москвиче».
Пантелея часто видели в местном кафе «Радуга», где у его столика постоянно вертелись сомнительные личности с синими от татуировок пальцами.
— Он что, тебе угрожал?
— Нет, он никому не угрожает. Но у него дружки есть… Вот они…
— Кто такие?
— Ты их не знаешь. Хлыст, Шила, Борисик. Сказали, чтоб без денег не возвращался, иначе…
— Иначе — что?
— На ножи поставят.
После этой фразы Игнат как-то обмяк, завалился на диван — в верхней одежде и обуви — и закрыл глаза рукой.
Константин направился в прихожую, где снял с вешалки куртку.
— Я сам разберусь, — одеваясь, сказал он. — Никуда из дому не выходи.
Он прямиком направился в кафе «Радуга», зная, что Пантелея можно найти там в любое время дня и ночи.
Константин не ошибся. Местный авторитет сидел за столиком у окна в окружении нескольких подельников, лениво развалившихся на стульях. Увидев направляющегося к столику высокого широкоплечего парня в куртке защитного цвета, двое крайних тут же встали и преградили ему дорогу.
— Куда прешь? — сверкнув золотой фиксой, спросил один из них — невысокий коренастый крепыш.
Константин почувствовал отчаянное желание врезать ему по роже и сбить спесь. Он кожей ощутил, как у него начинают чесаться кулаки. Но из-за столика донесся тихий примиряющий голос Пантелея: