Холод, казалось, проникал до самых костей. Дрожа всем телом, Жиган поднялся. Он по-прежнему был в одном нижнем белье, запачканном высохшими пятнами крови. Голова трещала от боли, как перезрелый арбуз.
Понемногу стали всплывать в памяти какие-то обрывки воспоминаний. Помойка, собрание, ночь, замес, бойцы с ножками от табуреток в руках, конвой…
Жиган осторожно потрогал рукой лицо. Бровь больше не кровоточила, щека покрылась засохшей коркой. Странно, почему нет опухоли?
После того как он пропустил столько ударов, половину физиономии должно было разнести как воздушный шар. Объяснялось все просто. Несколько часов подряд он пролежал на холодном каменном полу, который послужил чем-то вроде компресса.
Босые ноги окоченели, покрылись крупной гусиной кожей. Жиган принялся растирать коленки и замер. На узкой полоске нар в углу лежало что-то скомканное, измятое. В тусклом свете ему показалось, что это человек. Но, присмотревшись, он увидел, что это была его собственная одежда.
Жиган тут же бросился одеваться. Чуть-чуть согревшись, он огляделся по сторонам: может, тут и обувка найдется?
Точно. В противоположном углу камеры валяются разбросанными сапоги-прохоря. Кажется, он начинает догадываться, что произошло.
Это либо штрафной изолятор, либо помещение камерного типа, а короче говоря — карцер. Его затащили, бросили сюда в бессознательном состоянии, потом следом швырнули одежду и обувь.
Жаль, конечно, что нет лагерного клифта — телогрейки. Ладно, придется кантоваться в том, что дали. Хорошо хоть, что совсем голышом не оставили.
Превозмогая боль во всем теле, он прошелся по камере, растер спину и ноги до восстановления кровообращения. Стало потеплее.
Потом он кое-как улегся на деревянные нары, долго ворочался, пытаясь устроиться поудобнее, и наконец погрузился в тяжелую глухую дремоту…
* * *
Из оцепенения его вывел лязг металлической двери. Послышались чьи-то неровные шаги.
Жиган лежал, не шевелясь и не открывая глаз. Какая разница, кто там пришел, плевать.
Над ухом кто-то заорал:
— Встать!
Открыв глаза и чуть повернув голову, он увидел начальника отряда капитана Белянина. Правда, кричал не он, а его заместитель — лейтенант Жуковский, который стоял за спиной начальника.
— Осужденный Панфилов, встать!
Стараясь не потревожить больные места, Жиган кое-как спустился с нар и выпрямился.
— Вот так-то лучше, — поучительно сказал Жуковский.
Белянин вплотную приблизился к Жигану и пристально посмотрел ему в глаза. Это напоминало кадры из старой кинохроники, изображавшие премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, который обходит строй советских солдат. Великий британский политик точно так же пристально вглядывался в лица этих непонятных ему русских.