Кольцо вокруг спецназовцев сомкнулось. В руках у киргизов блестели ножи, осколки стекла, обрезки арматуры.
«Очередями первые ряды скосим, но остальные — разорвут!» — понял Святой.
— Эй, офицерюга, прикажи своим ослам опустить пушки! — выкрикнул кто-то из толпы. — К жене живым вернуться хочешь?
Зажатые угрюмым стадом, опьяненным наркотиками и кровью, спецназовцы плотней прижимались друг к другу.
— Оставайтесь у нас! Нам рабы нужны! — кривлялся прямо перед Святым безусый пацан лет пятнадцати. Красная повязка пламенела на его угольно-черных волосах.
— Ребята, прорываемся! — шепнул старший лейтенант, наметив место, где погромщиков было поменьше, и указав на него движением глаз.
— Первым таранил боевиков Голубев. Размахивая автоматом, словно древний воин мечом, он прокладывал дорогу.
Парочка черепов хрустнула под его ударами. Остальные солдаты двигались за ним…
Натиск был столь стремителен, что погромщики опешили. Группа прорвалась сквозь кольцо.
Святой бежал последним.
— К машинам, ребята, скорее! — крикнул он. Взводный был уверен: никто не остался среди бандитов, и это самое главное!
А навстречу, обнаружив брешь в завале, летели БРДМ…
Из всех стволов крупнокалиберных пулеметов ударил град свинца, отсекая командира и ребят от очумелого зверья.
Откидывались люки бронемашин, прыгали очертя голову спецназовцы, поднимались на ноги и бежали к Рогожину.
"Впереди всех несся Серегин, размахивая саперной лопаткой и потрясая автоматом.
— Вот я вас, урюки! — орал он.
Шайка погромщиков кинулась врассыпную, надеясь спастись за заборами и в домах. Солдаты настигали их и били. Били нещадно, как бьют бешеных собак. Но еще более беспощадными были жители домов, покинувшие свои укрытия, чтобы рассчитаться с истязателями.
Святой видел, как пожилой мужчина подобрал осколок кирпича и швырнул его в голову безусого юнца, еще недавно желавшего стать рабовладельцем. Пацан как будто напоролся на невидимую преграду, изогнулся дугой и упал, хрипя в предсмертной агонии.
Дебелая женщина в рваной кофте поверх нижнего белья с яростью фурии пинала ногами тело пацана, пока оно не перестало дергаться.
— Прекратить самосуд! — надрывно кричал Святой в пустоту.
Две БРДМ перегородили участок улицы. На этот квадрат Святой согнал оставшихся в живых погромщиков. Солдатам приходилось буквально вырывать их из рук жителей сожженной улицы.
Протрезвевшие, избитые, в кровоподтеках и ссадинах, недавние хозяева положения покорно садились на корточки, заложив руки за головы.
Солдаты теснили жителей улицы, призывавших добить бандитов. Седой старик узбек колотил клюкой по груди Святого: