— Они — шакалы! Изверги! Внучку обесчестили! Девочка на каникулы приехала, ей четырнадцать лет… — Старик рыдал как дитя. — Сынок, я войну прошел! Такого зверства не видел! Они же хуже фашистов! Аллаха забыли! Но он их покарает! Всевышний накажет отступников!
Половина бороды аксакала была вырвана с корнем, а на руках багровели следы от ударов палкой.
— Дед, кто тебя разукрасил? — спросил Голубев, косясь на командира. Иван Ковалев заслонял сержанта спиной.
— Вон тот и тот! — трясущимся узловатым пальцем правой руки показал старик на притихших громил.
Голубев, Ковалев, Паша Черкасов и Серегин схватили подонка, издевавшегося над стариком и девчонкой, били ногами. Затем боевика подхватили за руки, поволокли словно куль и с размаху швырнули на землю.
Напоследок Серегин заехал насильнику сапогом в причинное место, произнеся:
— Женилка тебе ни к чему… Порезвился с малолеткой — отдохни…
Святой экзекуции не замечал. Он сам с удовольствием располосовал бы этих борцов за чистоту нации.
— Я умоляю… — просила женщина жгучей восточной красоты. — Не оставляйте нас! Вы уйдете, а они нас убьют! — Судя по паутине, застрявшей в волосах, женщина пряталась на чердаке или в подвале.
— Успокойтесь! Скоро милиция прибудет… — начал старший лейтенант, не в силах отвести взгляда от глубокого выреза на ее платье.
Женщина была само совершенство. Точеная гибкая фигура, огромные глаза под сенью густых ресниц — такие вдохновляли поэтов Востока.
— Милиция стреляла в нас! — выкрикнула красавица. — Останьтесь!
Ее слова эхом отозвались со всех сторон. Узбеки, русские, киргизы просили об одном: останьтесь. Они не верили своим партийным боссам, местным властям, милиции, ничего не предпринявшим, чтобы предотвратить избиение.
Святой вернулся к пленным.
— Куда их? — спросил сержант Голубев и выпустил кольцо табачного дыма.
— В расход! — с усмешкой ответил Серегин.
— Первому сообщили… Краснопогонники, а может, милиция заберет!
Внимание Святого привлек интеллигентного вида молодой человек, отличающийся от остальных погромщиков отрешенным взглядом, явно не крестьянскими руками, брезгливо поджатыми губами.
Тонкие черты лица могли бы сделать парня привлекательным, если бы не змеиная улыбка, кривившая губы.
— Смешно, парень? — кивнул Святой в сторону машины «Скорой помощи», принимающей очередные носилки с раненым.
— Отнюдь, — спокойно ответил интеллигент. Он достал из кармана рубашки темно-коричневый футляр, извлек из него очки, надел и, словно увидев все четче и яснее, с удовлетворением произнес:
— Я понимаю, вы старший из карателей?