Они отдалялись друг от друга все больше и больше. Голд пристрастился к выпивке. После одной из вечеринок Эвелин он обнаружил в пепельнице окурок от сигареты с марихуаной. Последовала долгая и бурная ссора. Эвелин стала членом нескольких организаций по борьбе за гражданские права. Она даже участвовала в каком-то марше «свободы» по южным штатам.
Каждый вечер после работы Голд отправлялся в бар. Там он был среди своих. Потом Эвелин поступила на работу в «Саншайн коалишн» — организацию, которая пыталась распространить либеральные идеи по всему штату. В течение нескольких лет вечерами она трудилась над инициативой «Нет атомной бомбе», задолго до того, как подобные движения вошли в моду. Голд начал трахать девиц, которые ошивались у баров, где собирались полицейские. И не то чтобы секс стал для него проблемой. Эвелин вовсе не походила на героиню одной старой шутки: «Как сделать так, чтобы еврейская девушка перестала думать о сексе? Жениться на ней». Даже после шумных ссор и скандалов с битьем посуды они обычно заключали короткое перемирие у дверей в спальню и яростно и неистово занимались любовью, словно лишь с той целью, чтобы в конце повернуться друг к другу спиной и заснуть в темноте.
После шести лет супружества они были чужими друг другу. Брак их зашел в тупик. Они не были друзьями, не были партнерами. Они были любовниками, но в чисто физиологическом смысле. Голд часто задавал себе вопрос: кто же из них предложит развестись первым?
А потом вдруг произошли сразу два события. События, благодаря которым удалось если не спасти, то хотя бы продлить их брак.
Но сначала Кэрол вышла замуж.
Младшая сестренка Эвелин выросла и превратилась в соблазнительную молодую женщину в крашеных белокурых локонах и жестких, словно железо, бюстгальтерах, что делало ее похожей на бюсты римских красавиц. Критик, присутствовавший на одном из школьных спектаклей, окрестил ее юной Ланой Тернер, и она стала подражать звезде, наряжаясь исключительно в тесно облегающие кашемировые свитера и повязывая на шее шарфики. Она дошла до того, что часами просиживала на открытой террасе аптеки «Швэбс», что на Сансет-бульваре. Потягивая через соломинку коку с вишневым сиропом, она улыбалась каждому проходившему мимо прилично одетому мужчине. Один из них действительно оказался продюсером. Он дал ей несколько маленьких ролей в телешоу, совсем коротеньких, на один выход, где она произносила всего несколько реплик. Обычно она изображала спутницу какой-нибудь комедийной звезды или подружку гангстера, появлявшуюся с ним на людях под ручку. В одном из эпизодов «Перри Мейсона» она сыграла красивый женский труп в бикини; распростертый на тигровой шкуре. И фильмы-то были второразрядные — дешевые вестерны, боевики про сыщиков с перестрелками, исторические картины, где актеры появлялись в тогах. В романтических фильмах «плаща и шпаги» она обязательно изображала придворную даму королевы, одну из дюжины грудастых красоток, рассевшихся вокруг трона героини с высоко зачесанными волосами и низкими вырезами платьев. Один из студийных пресс-агентов прозвал ее белокурой Софи Лорен, и она начала изучать свой профиль в каждом зеркале и спрашивать всех подряд, стоит ли ей сделать пластическую операцию и немного изменить нос. Она придумала себе псевдоним — Кэрол Уандерли. Ее видели прогуливающейся по улицам в сопровождении восходящих и уходящих «звезд» мужского пола. Она едва не подписала долгосрочный контракт с «Уорнер Бразерс», последней студией, которая занималась поиском новых талантов.