— А! Эти люди... — отвечал дядя Макс. — Они почему-то вбили себе в голову, что ближе к Богу, чем мы с тобой, Джеки.
— А что, они правда ближе, дядя Макс?
— Джеки, если б я в это верил, я бы сам носил длинное черное пальто.
— Но почему они так одеваются?
— А почему парни в Техасе носят ковбойские сапоги и громадные шляпы?
— Не знаю.
Дядя Макс пожал плечами и улыбнулся.
— Все по той же причине, Джеки. Все по той же...
* * *
Голд запарковал «форд» у длинных металлических ворот на колесиках. На вывеске большими буквами было выведено: «Не забудь запереть», а ниже — «Мини-склады. Охраняются как частная собственность». Голд вышел из машины и надавил на кнопку звонка. Закурил сигару. Начинало светлеть. Небо на востоке отливало жемчужным блеском. Воздух здесь был почти совсем чистый. Голд снова надавил на кнопку. Потом привалился спиной к решетке, затянулся сигарой и стал ждать.
И вспоминать.
* * *
Нет, после банкета никаких сомнений у него не осталось. Он был прирожденным полицейским. Плохо то или хорошо, но факт есть факт. Он — полицейский. И Хоуи Геттельман, его торгующий наркотиками зять-придурок, оказался прав: именно копом, и только им, Голд хотел стать всю свою жизнь. Кое-как он отучился два года в вечерней школе, получая тройки и двойки. Один из преподавателей узнал, что он — полицейский, и вскоре все они потеряли всякую охоту топить его. И Голд переходил из класса в класс, словно во сне. Наконец он заявил Эвелин, что ему необходим перерыв. Он слишком переутомился. Боится, что просто свалится с ног в один прекрасный день. Она жарко спорила, но в конце концов сдалась, когда он пообещал, что через полгода продолжит занятия. А когда выяснилось, что он вовсе не собирается сдержать это обещание, Эвелин начала пилить его, и так продолжалось целый год.
— Полицейский! Разве это профессия? — восклицала она. — Я полагала, ты хочешь большего добиться в этой жизни, Джек!
Сама она все еще посещала колледж и при каждом удобном случае колола его этим.
— О чем мы будем говорить с друзьями? О стрельбе по мишеням? Правилах ухода за оружием и его чистке? О том, как лучше схватить с поличным? Боже, ну и дружки у нас тогда должны быть! Сплошь копы! Эти сквернословы, фашисты! Пьяницы, хвастуны!
Она получила диплом, но продолжала ходить на лекции для выпускников. Она уже не походила на дочь торговца рыбой. Посещала научные семинары. Посещала кофейни в Венайсе, где проводились поэтические чтения, и арт-шоу в Вест-Голливуде. Она стала частицей пробуждения социального сознания начала 60-х. Она устраивала вечеринки в своем крошечном доме в Калвер-Сити, который они купили в рассрочку и только-только успели расплатиться. Она называла эти скромные посиделки «погружением в беседу» и приглашала на них бледных еврейских юношей, членов левацкого движения, и сладкоречивых негритянских активистов. Голд мог высидеть лишь несколько минут, отщипывая крошки от кофейного торта и наполняя помещение густым сигарным дымом. Затем, в заранее обговоренное время, ему звонил напарник. Как раз тогда он разрабатывал одну банду, промышлявшую торговлей наркотиками, а потому вызвать его могли в любую минуту. Голд торопливо бормотал извинения — лицо Эвелин отражало явное облегчение — и быстро выходил из маленького домика с белыми рамами, а вдогонку ему несся смех Эвелин, словно кто-то только что сказал ей забавную шутку.