Джонсон проснулся недовольный, зашарил по простыням.
— В чем дело, милый? — пробормотала Эстер.
— Нужен телефон.
— Мм-м, там, внизу. — Она зарылась головой в подушку, когда он, голый, пошел к двери.
Через несколько минут Кларк вернулся и потряс Эстер за плечо:
— Вставай.
— Да... сейчас. — Она села, протерла глаза.
— Бобби. Твой муж.
— Да?
— Полиция только что нашла его.
В пункте «Скорой помощи» медицинского центра конгресса царила неизбежная в выходные дни толчея и неразбериха. Отвратительный бедлам. Приемная была набита о чем-то молящими, на что-то жалующимися членами Клуба жертв револьвера и кинжала, как называли их врачи травматического отделения. Кое у кого на кровоточащих еще ранах самодельные повязки. Грязная безобразная старушонка раскачивалась на стуле и громко пела. Два алкаша спорили, кто первый в очереди. В коридорах теснились тяжелораненые — подстреленные, отравленные, разбившиеся. Вой сирен возвещал о прибытии все новых пациентов.
За стеклянной загородкой Кларк Джонсон разговаривал с молодым доктором-бенгальцем. Одежда доктора спереди пропиталась кровью. Эстер, мамаша Фиббс и маленький Бобби наблюдали за ними через захватанное грязными руками стекло. Доктор посмотрел на Эстер, губы его шевелились. Вот он что-то сказал, Джонсон ответил, вышел из-за перегородки. Лицо его было мертвенно-бледно.
— Безнадежный случай. Мне очень жаль, Эстер.
— Нет! Нет! Нет! — Она упала на колени, завыла.
Мамаша Фиббс попыталась поддержать Эстер, та вывернулась. Джонсон подхватил ее, она вырвала руку.
— Не трогай! Не прикасайся ко мне!
— Ну же, Эстер, — успокаивала мамаша Фиббс. Она сдерживалась, но и у нее глаза стали мокрыми и растерянными.
— Как это случилось? — Она повернулась к Джонсону.
— Его зверски избили. Неизвестно кто, сколько их было и когда. Может, прошло несколько дней. Они думают, он долго полз.
— Святый Боже! — простонала Эстер.
— Доктор сказал, не будь он таким сильным, умер бы сразу.
— О Господи, мой Бобби! Мой бедный Бобби!
— Мне так жаль, Эстер. Честное слово.
Эстер подняла голову и посмотрела на Кларка. Слезы хлынули у нее из глаз, заструились по щекам. Казалось, это не кончится никогда.
— Позволь проводить тебя домой.
Эстер с ужасом уставилась на него.
— Бедный Бобби, — причитала она. — Они били его как собаку, а я в это время валялась с тобой в постели — как свинья.
— Эстер! — цыкнула мамаша Фиббс, указывая глазами на маленького Бобби.
Но Эстер повысила голос:
— Мы трахались, как недоделанные вонючие подростки, а мой бедный Бобби боролся за жизнь в каком-то Богом проклятом месте.